Цена жизни

— Я так и знал, что это твои проделки, — криво улыбнулся отец, глядя поверх плеча Грина на развевающийся над дотом флаг. — И что теперь?

— Мы уплывем, вы останетесь, — пожал плечами Грин. В это момент рация у него на поясе зашипела. И раздался голос оставшегося на корабле Никиты:

— Командир, что-то происходит. Я поймал передачу из Поселка. Сарацины начали наступление. Северные укрепленные пункты обложены.

— Понял, — ответил Грин, и посмотрел на отца: — Все, кончилась Земля Отцов.

— Не торопись нас хоронить, — сказал отец. Он старался говорить спокойно, но было видно, что это напускное. Бледное лицо и трясущиеся губы выдавали волнение. — Лучше возьми людей, и отправляйся помогать. Отобьем сарацин, со всем остальным как-то разберемся. Даже с этим, — он показал головой на дымящиеся руины казармы.

— Сейчас, только шнурки погладим, и побежим вам помогать, — ответил Грин. По столпившимся вокруг бойцам прокатился смешок.

— Ты что, не понимаешь, что там решается судьба страны? Всего нашего народа? — отец пошел пятнами.

— Вы проиграете. И знаешь, почему? — Грин сплюнул.

— Нет, не знаю, — вскину подбородок отец.

— Потому что ваши люди не знают, за что воюют. За Барзеля? Так он им уже поперек горла стоит. За Землю Отцов? Так ее уже шесть лет, как нету. Там, на севере, вот прямо сейчас, ваши доблестные солдаты бегут, оставляя свои посты. Потому что знают, что кроме них, некому об их семьях позаботиться. Точно так же, как это было в Сафеде. Все знают, что в первую очередь вывозят семьи начальства. Разве не для этого вы готовили корабль? Сказки про «рейды» прибереги для других ушей. Корабль, это страховка для верхушки. Поэтому такая секретность, чтобы свои же не узнали. Мест на всех не хватит. И сейчас ты сюда ехал, чтобы проверить готовность корабля. Скажешь, нет? А вот лейтенант твой мне с полуслова поверил, что я от тебя. Даже приказ письменный не попросил. И вот скажи мне, как после этого твои слова об общем деле воспринимать? Как головой рисковать, работать на износ — так народ, быдло. Как вкусно жрать, спать в тепле, и в случае чего спасти свои драгоценные шкуры — так начальство. Что, не так?

— Это ничего не меняет, — уставившись в землю, глухо сказал отец. — Я тут ни при чем.

— Ну да, конечно. Хорошо ходить под кем-то. Всегда есть на кого кивнуть — мол, это он, это не я. А я не такая, я жду трамвая. Ладно… Отведите этих двух пленных на корабль, и заприте. Вместе их не сажать, и смотреть мне в оба. Да, и еще. Чтобы волос с их голов не упал. Мишку не трогать. Бибизян, займись, — приказал Грин, и пленных увели.

— И что теперь? — спросил Слон.

— И ты туда же, блин! — резче, чем следовало, ответил Грин. — Перед отплытием отпустим их, и все дела.

— Ну, со твоим отцом ты сам решай, но Мишку отпускать? — дернулся Эмиль. — Он же предатель.

— А что ты предлагаешь? С нами Алина будет. И что ты ей скажешь? Извини, дорогая Алина, мы тут немножко твоего сына убили, но ты же знаешь — он предатель…

— Н-да, — протянул Эмиль. — Нескладно выйдет.

— А я о чем? Ладно, — сказал Грин. — Давайте, что ли, собираться. Надо наших вывезти. Тем более, что фашистам теперь не до нас. Слон, ты письма у моряков собрал? Нет? Так собери!

В командирском джипе, на котором приехал отец, уцелело правое ветровое стекло. Левое, на котором от пробоин молниями змеились трещины, пришлось выбить.

— Плохо машину помыли, — проворчал Грин, отдергивая руку от панели встроенной в приборную доску рации. Кровь убитого водителя была повсюду.

— Времени не было, — словно оправдываясь, сказал сидящий за рулем Габи.

— Да знаю я, — махнул рукой Грин. Впереди, заполняя салон джипа вонью выхлопных газов, катил бронетранспортер. За джипом ехали грузовики. Грин, наконец, настроил рацию на нужную волну, и стал слушать. В эфире царила неразбериха. Различные части запрашивали штаб, требовали новых приказов, просили ознакомить с обстановкой. До северных опорных пунктов было слишком далеко, чтобы поймать передачи оттуда возле порта. Поэтому общий тон передач был, скорее, вопросительным, чем паническим. Штаб молчал. Наконец, когда колонна Грина уже была у самого Поселка, на связь вышел один из штабных офицеров.

— Что это за позывной, Янтарь? — спросил напряженно слушавший Габи.

— Комроты-один, батальон гвардии, — объяснил Грин. — Странно, почему это он отдает приказы, а не Барзель или Эран?

— Наверное, у них что-то случилось, — предположил Габи.

— Да. Нам это только на руку. Ты заметил, что про нас ни слова? — ответил Грин. Действительно, нив одной передаче ни порт, ни корабль не упоминался. Это, конечно, ни о чем не говорило — вполне могло быть, что гвардейцы общались на другой волне. Расслабляться не стоило.

Опасения Грина оказались беспочвенными. На блокпосту у заговорщиков был свой человек. Он подал условный знак, что все чисто, и колонна проехала в Поселок беспрепятственно. В Поселке колонна разделилась. У старших групп был список адресов, и грузовики разъехались, собирая людей. Грин вместе с одним из грузовиков направился к дому, где жила семья Бориса.