Цена зла

Однако. По крайней мере, он разговаривает со мной. Это, вероятно, первый настоящий разговор, который у меня был со Спайдером, первый, который мне нравится, и в котором не чувствуется, что он закрывается от меня или пытается что-то из меня вытянуть.

Это глупо, но я чувствую первую настоящую связь с ним с тех пор, как встретила его, как будто на долю секунды он открылся. Как будто я не просто воровка, которую он использует для своего удовольствия, а нечто большее.

Чувство вины, которое укоренилось в моем животе ранее за то, что я солгала, о побеге, протягивает свои щупальца, обвиваясь вокруг моего сердца.

— Держись, — говорит Спайдер, врываясь в мои мысли и пристально глядя на мотоцикл.

Мотоцикл грохочет, сильно вибрируя у меня между ног и легко заглушая все остальное. И эффективно заканчивает разговор.

Я прижимаюсь щекой к его… порезу, не обращая внимания на жжение горячей кожи на моей щеке, и крепко сжимаю его, не обдумывая свои действия. Он массирует мою руку, как будто ему нравится близость, а затем выезжает со стоянки бара.

Это всего лишь второй раз, когда я езжу с ним верхом. Клянусь, я никогда не привыкну ездить на мотоцикле.

Мы мчимся по знойной пустыне с головокружительной скоростью. Каждый раз, когда он поворачивает байк на сухой дороге, я наклоняюсь к повороту, как он инструктировал, прежде чем мы покинули здание клуба. Мотоцикл проваливается на поворотах, и я изо всех сил цепляюсь за него, ожидая, что машина перевернется. Это не происходит.

Я бы солгала, если бы сказала, что поездка была совсем плохой. Это довольно волнующе, чувствовать теплый ветер в лицо, рокот огромного, тяжелого двигателя мотоцикла между моих бедер. Быть обернутой вокруг мощного тела Спайдера, всех мускул, и этот мужчина в моих руках.

Спайдер мчится по дороге, превращая пустыню, которая проносится мимо нас, в красно-золотое пятно, глинистые образования в монолитные тени. Очевидно, он знает, что делает. Он плавно вписывается в повороты, совершенно не реагируя на скорость, с которой мы несемся по дороге. Иногда он касается моего бедра, как бы желая убедиться, что со мной все в порядке. Я сжимаю его, давая ему понять, что это так.

В своей речи о своей жизни до обретения Святого Мира Дьякон Хармон рассказал о том, как сильно он любил свой байк, как приятно было кататься по открытой дороге. Он говорил о том, как ему этого не хватало, как трудно было расстаться с этой жизнью. До сих пор я действительно не знала, что это значит.

Хотя Спайдер, очевидно, знает, что делает, нельзя отрицать, что здесь есть элемент опасности. Такого я не чувствовала, когда Ди возила меня в своей машине за покупками или, когда пасторы возили нас по территории Колонии в своих больших фургонах. Жизнь в Колонии, должно быть, показалась Хармону мучительно скучной по сравнению с этим.

Это волнительно, кататься со Спайдером, но это нечто большее. Каждый раз, когда он касается моего колена или сжимает мою руку, я чувствую, как связь между нами углубляется.

Это смешно, я знаю. Спайдер — это сплошная жестокость, насилие и опасность. Он не может заботиться обо мне. И мне на него наплевать.

Спайдер — мой похититель.

Мне все равно, даже если он упадет на дороге и разобьет себе голову.

Мне все равно, насколько он крут, и я не могу уважать его за это.

Мне плевать, почему клуб исключает женщин из числа членов.

И я абсолютно не могу чувствовать себя виноватой за то, что солгала ему о том, почему я хотела снова начать работать.

Чем дальше он от меня и чем меньше я о нем знаю, тем легче мне будет расстаться с ним.

До тех нескольких минут, пока мы не покинули здание клуба, Спайдер не сказал мне больше нескольких слов с той ночи на вечеринке Дизеля. Кроме как в постели, и тогда это был только шепот о том, какая я идеальная для секса, напоминание о том, что я принадлежу ему. Все полторы недели, что я его знаю, мне всегда казалось, что он за миллион миль отсюда, даже когда я в его объятиях. Даже когда он внутри меня.

Снова и снова я пыталась найти с ним общий язык, установить связь. Он ничего не рассказывал мне ни о себе, ни о своем клубе и ничего не спрашивал обо мне в ответ. Сегодня он был так близок к тому, чтобы говорить со мной как с равной.

Это странная вещь. С одной стороны, хорошо, что он не спрашивает меня ни о чем личном. Я не могу рассказать ему, откуда я родом, или что-нибудь о своей жизни, не раскрыв Колонии. То, что он узнает мое настоящее имя, не вариант. Но, с другой стороны, у меня такое чувство, что он ничего не хочет знать обо мне как о человеке.

Я позволила этому знанию утонуть, разорвав чувство связи, которое я чувствую с ним сейчас. Ему плевать на меня. Я для него ничто. Это больно, но так и должно быть. Он недосягаем, неприкасаем, и так будет лучше.

Мы подъезжаем к Логову Дьявола, когда темнеет. Когда Спайдер останавливается, беспокойство нарастает. Я не возвращалась сюда с тех пор, как появился Дьякон Джейкоб. Скорее всего, Сет или мои родители нашли бы кого-нибудь, кто искал бы меня. Пошлют ли они кого-нибудь сюда снова?