Ценой собственной жизни

Но как это произошло? Ричер догадался быстро. Зенитная часть, вооруженная допотопными ракетами класса «земля-воздух», размещенная в северной части Монтаны. Пережиток паранойи времен холодной войны. Определенно, подлежащая расформированию. Вероятно, уже расформированная. Вероятно, двигавшаяся на юг, на базу Петерсон в Колорадо. Скорее всего, последние приказы были переданы по радио открытой связью. Ричер вспомнил сканер радиочастот, который он видел в дальней части центра связи. Оператора, терпеливо вращающего шкалу настройки. Ричер представил себе, как сканер случайно натыкается на приказ о передислокации, как оператор бежит к Боркену, как одутловатое лицо Боркена озаряется хищной усмешкой. Поспешно составленный план, беспощадная засада где-то в горах. Двадцать человек расстреляны из крупнокалиберного пулемета, трупы заброшены в кузов их собственного грузовика и вывалены здесь, в пещере. Ричер стоял и смотрел на жуткую картину. Вдруг он снова выключил фонарик.

Потому что он не ошибся насчет шума. Это действительно были звуки шагов, доносившихся со сланцев снаружи. Ричер снова их услышал. Шаги приближались. Их скрип нарастал в ночной тишине до оглушительного треска. Шаги направлялись к сараю. Сланец не давал возможности определить, сколько это было человек.

Шаги замерли за массивными воротами. Послышалось позвякивание ключей. Загремели навесные замки. Бревно-засов сдвинулось в сторону. Ворота распахнулись. Ричер распластался на земле. Уткнувшись лицом в кучу окровавленных, окоченевших трупов.

Две пары ног, два голоса. Голоса, которые Ричер успел узнать слишком хорошо. Фаулер и Боркен. Уверенная походка, тихий шепот. Ричер вжался в груду трупов. По его руке пробежала крыса.

– Он сказал, когда? – спросил Фаулер.

Под каменными сводами его голос прозвучал неожиданно громко.

– Завтра рано утром, – ответил Боркен. – Когда телефонная компания пришлет на место своих монтеров? В восемь утра? А может быть, в половине восьмого?

– Излишняя осторожность не помешает. Будем считать, в половине восьмого. И первым делом монтеры перережут линию.

Боркен и Фаулер держали в руках фонарики. Лучи света дергались и плясали в такт их шагам.

– Ничего страшного, – сказал Боркен. – Семь часов здесь – это девять часов на Восточном побережье. Лучшее время трудно придумать. Мы начнем ровно в семь. Сначала Вашингтон, затем Нью-Йорк, потом Атланта. К десяти минутам восьмого все должно будет закончиться. Десять минут, которые потрясли мир, так? У нас в запасе останется еще двадцать минут.

Они остановились у второго грузовика. Открыли задний борт, упавший с громким металлическим лязгом.

– А что потом? – спросил Фаулер.

– Потом будем ждать и смотреть. Пока что у них здесь есть всего восемь морских пехотинцев. Они не знают, что делать. Лес им не знаком. В Белом доме наложили в штаны, как мы и предполагали. Положим двенадцать часов на то, чтобы они смогли принять какое-то решение, – то есть, завтра до наступления темноты ничего не начнется. Ну а к тому времени эта забытая богом дыра будет уже занимать в списке приоритетов далеко не самую верхнюю строчку.

Боркен и Фаулер заглянули в кузов. Толстый брезент заглушил их голоса.

– Ему нужны и ракеты? – спросил Фаулер.

– Только пусковая труба. Это связано с электроникой.

Лежа среди снующих крыс, Ричер слышал, как открываются металлические защелки. Затем заскрипела резина. Пусковая труба была вынута из прокладок. Снова загромыхали засовы откидного борта. Шаги стали удаляться. Лучи фонариков заплясали в направлении ворот.

Заскрипели петли; массивные бревенчатые створки с грохотом закрылись. Пусковую трубу уложили на сланец, и двое мужчин, пыхтя, подняли бревно и вставили его в скобы. Зазвенела цепь, щелкнули замки. Послышался хруст шагов по сланцу.

Перекатившись от наваленных трупов, Ричер наткнулся на крысу. Отшвырнул ее сильным ударом, и крыса, жалобно взвизгнув, скрылась в темноте. Ричер посидел. Затем встал. Медленно приблизился к воротам. Внимательно прислушался. Выждал шесть минут. Вставил руки в щель внизу ворот и надавил на створки.

Они разошлись всего на дюйм. Положив ладони на гладкие бревна, Ричер надавил что есть силы. Ворота не шелохнулись. С таким же успехом можно было пытаться повалить руками вековой дуб. Ричер давил около минуты. Напрягаясь, словно тяжеловес. Створки держали словно скала. И вдруг до Ричера дошло, почему. Кривое бревно оказалось уложено в скобы наоборот. Теперь изгиб был обращен внутрь, а не наружу. Вместо того, чтобы оставлять створкам некоторую свободу, как это было раньше, оно наоборот зажимало их более эффективно.