Центр

На следующий день Хмылов и Ольшанская должны были нанести окончательный и решающий визит в загс, а сейчас Кюстрин ждал в кафе Гончарова, чтобы отправиться на непрерывно теперь действующую штаб-квартиру, то есть к Хмылову.

Карданов с Димой сидели за элегантно накрытым столом в одной комнате, в то время как женщины: Ольшанская, Регина, Гончарова и Свентицкая рассредоточились по остальной части квартиры. В течение ближайшего часа ожидалось прибытие брата Толика, с минуты на минуту или с часу на час — Кюстрина и Гончарова, а к вечеру с дачи должна была приехать и мать Хмылова. Родители Ольшанской, по распоряжению самой Нелички, ограничивались пока тем, что поддерживали постоянную телефонную связь со штаб-квартирой.

Женщины, все как одна, были охвачены не поддающимся логическому объяснению, но абсолютно непреодолимым возбуждением и, чтобы не перегореть под этим напряжением раньше времени, с озабоченным удовольствием предавались хлопотам по хозяйству вперемешку с бесконечными пересудами. Причем самой озабоченной и вконец как-то уже совсем откровенно помолодевшей выглядела вечно юная старая дева Регина. Внимательному наблюдателю легко раскрылось бы, что откровенно играющий румянец на ее лице граничил уже с некоторого рода отчаянием, ведь все-таки она снаряжала в семейное плавание своего старого товарища Нелю Ольшанскую, то есть хиханьки-хаханьки кончались бесповоротно, а ее саму никто и никуда снаряжать не собирался.

Но ни внимательного, ни даже просто наблюдателя не находилось. Женщины, как им и полагалось, сосредоточенно метались и перешептывались, а мужчины взяли на себя основную заботу — вели нескончаемую беседу.

— В чем же я виноват? — спросил Карданов, они сидели у раскрытого окна, и снизу доносился ровный, разнообразный шумок вечереющего городского двора, и Витя, казалось, больше прислушивался к нему, чем к собеседнику.

— Я не говорю, что ты виноват. Я говорю, что так вышло.

— Равенства, как и абсолютного равновесия коромысла, не существует. Чьи-то стереотипы всегда оказываются сильнее.

— Юрка в центр переехал, в метраже потерял… Ну и дела.

— Они переезжают обратно. Только не в Чертаново, а в Лианозово. Мне Катя сказала. Они съезжаются с ее родителями, в пятикомнатную.

— Он подорвет.

— Возможно. Но это будет уже в другом десятилетии. А это на исходе.

— Я тебе ничего не говорю. Ты меня знаешь.

— В конце концов, быть подверженным чужим стереотипам — может, в этом и есть твой собственный стереотип. Не было бы моего, нашлись бы другие. И теперь не проверишь, полезнее бы они тебе пришлись или наоборот. Ты и так сильно подпал под Людочку и всю ее камарилью. И если не окончательно, то, может, именно потому, что были тяжи и с другой стороны.

— Да я и не говорю. Именно, что не проверишь. А за Нелю тебе спасибо.

— Не я знакомил.

— Да брось, не о тех делах речь. Если бы не ты в десятом классе, мне бы ее сейчас как своих ушей не видать. Не потянул бы. И не вышел бы никогда на такую. Не там ходил бы. Вот за нее — спасибо. А это остального стоит.

— Можно еще и с другой стороны рассмотреть… — начал было Карданов, но с другой стороны ничего уже рассмотреть не удалось. Снизу, со двора, послышались возбужденные мужские голоса, они выглянули из окна и увидели Гончарова, эскортируемого Кюстриным и еще тремя парнями, среди которых выделялся громила в красной рубахе навыпуск, по сравнению с которым крупный мужчина Гончаров казался анемичным хиляком. Гончаров, стоя на пока еще безопасном расстоянии от громилы, что-то ему внушал, по-видимому, обижал словесно, потому что громила то и дело порывался порвать дистанцию и войти с ним в физический контакт. Путь ему преграждал только выразительно жестикулирующий Кюстрин, а двое других с угрожающим, но и достаточно спокойным видом оставались в арьергарде. Они, разумеется, понимали, что их третьему, при таком подборе компании, как бы он ни распорядился, ничего, кроме законного развлечения, не предстояло.

— Чудит Юрка, — быстро проговорил Хмылов, — тут надо или стрелять, или бежать!

Бежать-то в данной ситуации было бы всего сподручнее, для этого достаточно было бы всего-навсего быстро зайти в подъезд дома, характер взаимоотношений выглядел не таким, чтобы приходилось ожидать активного а неотступного преследования. Но Гончаров все стоял, слегка раскачиваясь и изредка что-то говоря громиле, и заслон из Кюстрина выглядел вызывающе и даже провокационно ненадежным. Такой заслон нет даже необходимости сметать, в крайнем случае его просто отодвигают в сторону.

— Ты сиди, я пойду приведу Гончарова. И где он их подцепил? — сказал Карданов, собираясь уже выйти из комнаты.

— Нет, это местные, я их, кажется, знаю, — сказал Хмылов. — Перехвати Нельку, скажи, что знакомые, а я эти дела… тут и делов-то…