Центр мира

– Конечно, русские, – перебил приготовившегося отвечать Дениса Гельман. – Больше никто в мире про этого прохиндея и не знает.

– Экий вы, – тонко улыбнулся Денис, – радикал. Рериха знают во всём мире. Вот сейчас, например, здесь художник – англичанин уйгурского происхождения, большой знаток и поклонник рериховского наследия. Замечательно даже не то, что он знает всю историю их семьи, а то, что сейчас этот человек очень серьёзно интересуется магическими артефактами, находившимися у них в руках.

– Хм-м-м… Широка страна моя родная. Много в ней невиданных чудес! В том числе и англичане уйгурского происхождения, почитатели рериховского наследия.

– Ну, чудес здесь и в самом деле немало. Вон, видите, на уступе скалы напротив – развалины античной крепости?..

– И естественно, могила Александра Македонского… – пробурчал Гельман.

– По крайней мере, так говорят, – мягко улыбнулся Денис.

– Погодите-ка, – вмешался Анатолий. – Я врач, естествоиспытатель прежде всего… А вот эта крепостца – если это крепостца, конечно, а не загон для овец – как снабжалась вот водой, скажем? И на хрена, скажите, её так высоко над долиной строить, ведь контролировать долину из луков никак не получится?

– А там выбиты целые цистерны для воды в скалах, – терпеливо объяснял Денис. – И пробита штольня до какого – то подземного потока. А контролировать долину из этой крепости было не надо – туда уходило в случае нашествия врагов местное население. Выше в горах есть ещё одна крепость – совершенно фантастическое место, я слышал.

– Тоже – Александра Македонского?

– Тоже… Кстати, я общался с археологами – по их мнению, всё это не противоречит законам природы… То есть крепости не то чтобы самим Искандером Двурогим построены…

А позже, во времена диадохов – Селевкидами… Ну ладно, не стану вас больше утомлять – отдыхайте…

Спалось Гельману плохо…

Трудно сказать, чего ему не хватало. Низкого гудения горелки? Шелеста палаточной ткани под порывами ветра? Храпа товарищей? На правах старшего группы он взял себе отдельный номер.

Владимиру Гельману, по прозвищу Человек-гора, было пятьдесят четыре года, из которых в горных походах он провёл в общей сложности не менее шести. Ему доводилось видеть много удивительных мест. Но с таким количеством странностей, как здесь, в Восточном Тянь-Шане, высокопарно названном сумасшедшими рериховцами «Центром Мира», ему сталкиваться не приходилось.

Он вспоминал, как видел вторую крепость над долиной Кара-Суу. Крепость Свастики. Интересно, почему она имеет такую форму? Ведь свастика – знак тибетской мифологии. И индийской, как говорят. Сейчас, правда, психи утверждают, что свастика – истинно славянский знак, подаренный нам с неба…

Если крепость с самого гребня показалась ему стоящей в четверть склона, то, значит, она и на самом деле расположена очень высоко над рекой… На хрена их так строили, интересно, в те времена? Явно не воины Искандера Двурогого – делать им больше было нечего… Видимо, какие-то дикие тянь-шаньские горцы – как их там звали в те античные времена? Эфталиты? Да сам Сатана нынче не разберёт… Когда-то он, молодой физик из МАИ, увлекался сочинениями Л. Н. Гумилёва. Складные книжки писал старик, но как бы всё это не оказалось враньём… Кто может сегодня, через две с половиной тыщи лет, знать, как оно там было на самом деле? Уже сегодня многие молодые (да и не очень) люди с трудом представляют себе, что на самом деле происходило 19–21 августа 1991 года в Москве. А тут – IV век до нашей эры! Жуть… Интересно, как жилось людям в этих ущельях, когда они ежечасно, ежеминутно, каждый миг своей жизни воспринимали эту пронзительную красоту высокогорья? А построить такое сооружение на отвесной скале, под ударами стихий – разве реально? Сколько сил, времени и средств это должно было занять? Правда, строили такие сооружения явно не те, кто их задумывал. Заставляли каких-нибудь дехкан или рабов тесать камень. Ещё в первый раз, проходя по этим местам четыре года назад, Гельман задавался вопросом: что за геометрические узоры расположены внизу? Что это – творение рук человеческих, изуродованное временем и снегом, или причудливое нагромождение скал?

Теперь он этим вопросом не задавался. Пять дней назад, проходя над перевалом Кара-Таш, он видел, как в середине иссиня-чёрной морозной ночи крепость испускала голубое мерцание, очень похожее на свечение неоновой лампы…

Гельман встал, накинул на плечи мягкую полартековую куртку и вышел в коридор. Окно было приоткрыто, скалы покрывал серебристый лунный свет, как будто огромные тянь-шаньские кручи выбелил выпавший иней.

«Полнолуние», – подумал Гельман и потянул створку окна.

Вдоль берега озера двигались тени.

«Вот мудаки, – привычно проворчал про себя Гельман. – В лунном свете в этих камнях сам чёрт ногу сломит. Ещё какая-то группа выходит из гор, что ли?»

Слышно было, как «разговаривала» горная река. Вернее, не одна, а десятки рек, речек, ручейков и родников, впадающих в озеро Кара-Коль со всех окрестных гор и долин. И среди этого водного многоголосья Владимир Гельман уловил человеческую речь.