Центр мира

Зим взял такси и с помощью разговорника объяснил, куда ему надо попасть. Площадка парковки крупнотоннажных грузовиков на окраине Урумчи напоминала настоящий «парк Юрского периода». Повсеместно стояли, рычали, ворчали, ревели, выпускали облака чёрного удушливого дыма огромные железные монстры, ожидавшие погрузки. FUSO Кежгельды стоял чуть в стороне, так что это с одной стороны облегчало Зиму задачу, а с другой – несколько усложняло её.

Весь процесс изъятия незаметно положенного в грузовик свёртка занял у Алекса чуть больше четверти часа. По окончании он облегчённо вздохнул, набрал номер дальнобойщика, витиевато извинился и попросил: не будет ли он так любезен оставить свой пакет на ресепшене отеля «Юухао»? Да, не успел, автомобиль сломался. На ресепшене Кежгельды покажет пакет, ему отдадут конверт с денежной купюрой. Через минуту FUSO казахского водителя тронулся со стоянки. Дым из выхлопа практически не валил, видимо, владелец грузовика был ещё и хорошим специалистом по дизельным двигателям.

Зим проследовал до своего отеля, где предусмотрительно оставил конверт со стодолларовой купюрой и номером телефона – тем же, что был написан на пакете с дисками. Он принял душ, и тут телефон зазвонил снова. Кежгельды сообщал, что пакет доставлен, и благодарил за деньги. Зим переоделся, вынул «симку» из мобильника, сломал её на несколько частей и, выходя в город, уронил обломки в сточную канаву.

После чего облегчённо вздохнул.

Он проделал одну из самых опасных работ, какую ему только приходилось выполнять в жизни.

Алекс Зим. Туристская база «Хун Шань», Китайская Народная Республика

Оказаться в непосредственной близости от турбазы не то заповедника, не то чёрт-те чего под названием «Карас» оказалось несложно. Это в российском варианте заповедник является территорией, полностью выключенной из хозяйственного использования, и даже за просто сломанную ветку, исходя из формального статуса территории, на виновного может быть составлен протокол. Что положено и что не положено делать в заповеднике китайского разлива, Зим так до конца и не уразумел. В Урумчи он договорился с руководителем своей тургруппы о том, что поедет фотографировать окрестности. Оператор нисколько не удивился и тут же посоветовал нанять «помогайку» – человека, который бы понимал минимальное количество слов по-русски и оказывал содействие при аренде машины и выборе маршрута. «Помогайкой» Зим выбрал шустрого уйгура, которого звали Кадыр. С помощью Кадыра немедленно материализовался другой уйгур, водитель потрёпанной Toyota Camry 1993 года выпуска.

– Китаец? – Зим ткнул пальцем в грудь водителя.

– Зачем китаец? – обиделся за компатриота Кадыр – Уйгур! – Он произнёс это слово как «ёгур». – Китаец – шофёр говно!

«Ну вот они, уйгуры, – подумал Зим. – В чистом виде».

Кадыр, как выяснилось, довольно долго был на заработках в Киргизии, где ему доводилось строить коттеджи для каких – то русских золотодобытчиков. Смышлёный паренёк нахватался в процессе своей трудовой деятельности русских слов и решил приобретённые знания использовать на родине.

Кадыр нисколько не удивился, когда Зим заявил ему, что базар и большой супермаркет (а первым впечатлением от Урумчи было то, что весь город состоит из базаров и супермаркетов) его не интересуют и он хочет поехать в горы.

– Фотографировать гора, так? – спросил «помогайка». – Ночевать в гора будем?

Зим немного подумал и решил, что будет каждый день ночевать в гостинице. Бензин в Синьцзяне (несмотря на отсутствие в Китае собственной нефти) был дёшев, аренда автомобиля в сутки составляла около пятидесяти долларов.

Маршруты по предгорьям Тянь-Шаня Зимгаевский расписал заранее. Более того, он отправил их схему и расписание в письме Спадолину на оставленный ящик до востребования в почтамте Алматы. Поэтому в первый день он просто наслаждался открывающейся перед ним трёхступенчатой панорамой одного из величественнейших хребтов мира, постоянно нажимая на спуск своего Nikon D100.

«Повезёт – продам фотографии журналу, – подумал он, – пенсия мне вряд ли предвидится, надо хоть что-то в кубышку откладывать. Хотя при такой жизни до кубышки можно и не дожить».

В какой-то момент Зим вдруг понял, что пришло время отложить фотоаппарат в сторону и просто смотреть. На то, как бегут облака по выцветшему от яростного солнца азиатскому небу, как ползут кляксами их неторопливые тени по зеленовато-жёлтой степи предгорий, как сменяются краски на скальных выходах горных отрогов. Вот скальная гряда лежит, выставив частокол своих сумрачно-серых останцовых скал, точно скелет фантастического чудовища невероятных размеров. А вот – ещё полкилометра – и скелет левиафана исчезает, сменяясь киноварно-алыми всполохами пламени: между горными породами проходит граница, и гряда начинает казаться окаменевшим пламенем костра титанов.

Всё это время Зимгаевский ехал по бетонному шестиполосному шоссе, которое соединяло Урумчи и Корлу и шло дальше на юг, в Тибет.