Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома

Трамп в некоторых отношениях воплощает растущую озабоченность США по поводу Китая. Он ценит ключевую истину о том, что военно-политическая мощь опирается на сильную экономику. Чем сильнее экономика, тем больше возможностей поддерживать большие военные и разведывательные бюджеты для защиты мировых интересов Америки и конкуренции с многочисленными потенциальными региональными гегемонами. Трамп часто прямо говорит, что остановка несправедливого экономического роста Китая за счет США — лучший способ победить Китай в военном отношении, что в корне верно. Эти взгляды в остро разделенном Вашингтоне способствовали значительным изменениям в условиях внутриамериканских дебатов по этим вопросам. Но реальный вопрос заключается в том, что он делает, получив некоторое представление о китайской угрозе. На этот счет его советники сильно раздроблены интеллектуально. В администрации есть любители обниматься с пандами, такие как Мнучин; убежденные сторонники свободной торговли, такие как Кевин Хассетт, председатель Совета экономического советника, и Кудлоу; и китайские ястребы, такие как министр торговли Уилбур Росс, Лайтхайзер и Наварро.

У меня была самая бесполезная роль из всех: я хотел вписать торговую политику Китая в более широкие стратегические рамки. У нас был лозунг, хороший лозунг, призывающий к созданию “свободного и открытого Индо-Тихоокеанского” региона (к сожалению, сокращенный как “FOIP”). Концептуально важно расширить стратегическое окружение, включив в него Южную и Юго-Восточную Азию, показывая, что не все вращается вокруг Китая. Но наклейка на бампер — это не стратегия, и мы изо всех сил пытались разработать ее и избежать втягивания в черную дыру торговых проблем с Китаем, что случалось слишком часто. Так, вкратце, выглядит то, к чему мы перейдем дальше.

* * *

К тому времени, как я пришел в Белый дом, уже некоторое время велись всевозможные торговые переговоры с Китаем. Трамп подошел к торговле и дефициту торгового баланса с позиций чисто корпоративного финансового мышления: дефицит баланса означал, проигрыш, а профицит — выигрыш. Тарифы сократили бы импорт и увеличили государственные доходы, что в его картине мира меняло ситуацию в нашу пользу. На самом деле, приверженцы свободы торговли (а я относил себя к таковым до, во время и после моей работы с Трампом), насмехались над такими аргументами.

Тем не менее, дефицит торгового баланса часто указывал на другие проблемы, — например на то, что Китай извлек огромные выгоды из кражи интеллектуальной собственности, а это, в свою очередь, позволило ему более успешно конкурировать с теми самыми фирмами, у которых он украл интеллектуальную собственность. Усугубляя проблему, Пекин субсидировал свои предприятия, чтобы снизить их цены на международном уровне. Значительное сокращение рабочих мест в обрабатывающей промышленности США стало результатом снижения затрат на рабочую силу в Китае и других развивающихся странах. Таким образом, торговый дефицит являлся симптомом других проблем, а проблемой сам по себе, а значит, независимо от того, что творилось в голове у Трампа, заслуживал большего внимания.

В середине апреля, в разгар обмена торговыми делегациями между Пекином и Вашингтоном и на вторую неделю моей работы, мне позвонил Росс. Его интересовала ZTE — китайская телекоммуникационная компания. ZTE систематически нарушала наши санкции против Ирана и Северной Кореи, была успешно привлечена к ответственности правосудием согласно судебному решению о преступном согласии. Назначенный судом мастер, осуществляющий надзор за исполнением вердикта, только что сообщил о серьезных нарушениях, которые могут привести к значительным дополнительным штрафам, а также вовсе отлучить ZTE от американского рынка, на что Росс был готов пойти. Я считал это не торговым вопросом, а криминальным. Если бы ZTE была американской компанией, мы бы зажарили их как тост, и я не видел причин сдерживаться из-за того, что ZTE была китайской. Тем не менее, Государственный департамент беспокоился о том, чтобы не обидеть Китай, поэтому Росс хотел знать, как действовать в свете назначенного на следующий день объявлением Министерства торговли. Я сказал ему продолжать, что он и сделал. Однако в течение следующих нескольких недель Трамп выражал недовольство решением Росса и хотел изменить наложенные им огромные штрафы. Мнучин быстро согласился. Я был потрясен, потому что, отменив решение Росса, Трамп подорвал его авторитет как уполномоченного Америкой лица (что, как я вскоре узнал, было для Трампа вполне нормальным) и простил неприемлемое преступное поведение ZTE.