Центр циклона

В общем, я почти умер. Я был в коме двадцать четыре часа, а затем на двое суток ослеп. Я совершенно не мог представить, что произошло за эту неделю, и, лежа на больничной койке, пытался вспомнить, как я туда попал. Я мог вспомнить доклад, кнопку лифта, но с этого момента все происшедшее было покрыто мраком. Я мог вспомнить что-то об ЛСД; все, что случилось до момента нажатия кнопки лифта, так что я знал, что моя работа пропала для меня. Пока ко мне не вернулось зрение, я был не в состоянии анализировать или хотя бы пытаться вспомнить. Я боролся за свою жизнь, за свое зрение, за свое будущее. После того, как ко мне вернулось зрение, у меня было шесть недель времени, чтобы просуммировать, вспомнить и связать вместе все, что со мной случилось. Еще раз за это время я смог увидеть, что прошел через опыт ситуации, пограничной смерти. Без квалифицированной медицинской и неврологической помощи, которую я получил от коллег и друзей, сегодня я не был бы здесь. Мне спасло жизнь лишь то счастливое обстоятельство, что друзья нашли меня в номере отеля и доставили в больницу, где меня знали и где были достаточно компетентные специалисты по неврологии и мозгу.

ГЛАВА 2. БЛИЗКИЙ К СМЕРТЕЛЬНОМУ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. НИ ОДИН ЭКСПЕРИМЕНТ НЕ ЕСТЬ ОШИБКА

При использовании — и особенно злоупотреблении — ЛСД следует помнить, что если вы несете в себе программы саморазрушения, вам следует быть крайне осторожным в выборе правильного руководства и установок до, во время и после сеанса. Ввиду освобождающего характера периода изменения сознания, вызванного ЛСД включаются программы, скрытые ниже уровня порога осознавания. В обычном состоянии сознания существуют защитные программы, которые противостоят программам саморазрушения. В ЛСД-состоянии связь между программами, обеспечивающими выживание организма, ослаблена.

Во время моего второго сеанса ЛСД была высвобождена изрядная доза горя, страха и вины. За этот сеанс я преуспел в разрушении все еще существующих эмоциональных связей со своей женой, что и привело к высвобождению смертельно опасных программ. Я не осознавал этого до тех пор, пока не закончил свою речь и не нажал кнопку лифта. На протяжении нескольких недель после возвращения из больницы я сумел восстановить ход событий, происшедших в период потери памяти, и выяснить, что же случилось. Очевидно, я направлялся в свой номер, чувствуя себя до крайней степени одиноким, исполненным горя и вины, будучи в тисках программы, мною еще не осознанной. Сеанс ЛСД ослабил большую часть барьеров против такой программы. Мне не хотелось бы вдаваться в детали этого эпизода, ибо, как сказал Фрейд, «В некоторых случаях бываешь в долгу перед собственным благоразумием».

Я представляю физиологически систематизированные подробности без всяких личных психологических объяснений, чтобы проиллюстрировать, как может быть инсценирован «несчастный случаи» с помощью вышедшей на поверхность программы.

Вводя себе небольшую дозу антибиотика, я «случайно» впрыснул под кожу пену, образованную детергентом, оставшимся в шприце, который я не потрудился очистить как следует. Каким-то образом пузырьки пены попали в систему кровообращения, прошли через легкие и застряли в сосудах мозга, перекрывая кровоснабжение некоторых критически важных участков, в том числе и зрительный центр. Тотчас же последовала кома. Позднее я выкарабкался из ее глубин, добрался до телефона в комнате и позвонил администратору, который вызвал частного детектива. Я же снова погрузился в кому. Когда появился детектив, он прежде всего спросил имена моих друзей в отеле. С величайшим усилием я смог в этот момент вспомнить лишь имя нейролога из Чикаго. Тем временем голова моя раскалывалась, и я подумал, что у меня в мозге лопнул кровеносный сосуд. Боль была самой мучительной из всех, какие мне только довелось испытывать до сих пор. Я снова выкарабкался из бессознательного состояния и назвал имя одного друга, который был в это время в отеле. Потом он рассказывал, что когда вошел в комнату, я был в коме, и у него ушло шесть часов на поиски необходимой помощи. Все это время я лежал там же, в комнате отеля. Я очень хорошо помню внутренние переживания, которые были при этой так называемой коме.