Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина

Несмотря на новое значение долговременных реформ в Центральной Азии, главными и наиболее видимыми изменениями в стратегическом ландшафте региона были военные и тактические. Военная кампания не только опрокинула режим Талибана в Афганистане, но и запустила новую геополитическую динамику во всем регионе, что, в свой черед, породило новых победителей и проигравших.

Прежде всего, самой видной жертвой установившегося в Центральной Азии после 9/11 нового порядка оказались Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) и Китай. Перед лицом жизненной угрозы со стороны Талибана страны – члены ШОС и два главных организатора – Китай и Россия – не предприняли ровно ничего, а только продолжили привычную практику вмешательства в афганские межплеменные и межклановые распри. Решительное поражение, нанесенное Талибану войсками США и Северного альянса, поддерживаемого Россией и Китаем, продемонстрировало, что Соединенные Штаты в состоянии добиться в Центральной Азии того, что Россия и Китай не могли сделать в течение десяти лет, – вернуть Афганистан на путь, ведущий к стабильности, безопасности и реконструкции. Чистым итогом оказалась изоляция ШОС, претендовавшей на роль регионального гаранта безопасности.

Более того, развернув войска в Центральной Азии, Соединенные Штаты превратились в главную влиятельную силу на стратегических задворках Китая. Соединенным Штатам удалось выхолостить российско-китайское партнерство в Центральной Азии и укрепить отношения с Россией, не жертвуя своими стратегическими целями в Центральной Азии или еще где-либо. Например, американо-российские отношения не пострадали в результате выхода США из договора по ограничению средств противоракетной обороны (Anti-Ballistic Missile treaty), что явилось, несомненно, неудачей Китая, стремившегося заключить с Москвой союз для противодействия американским планам противоракетной обороны.

Соединенные Штаты также стремились установить новые стратегические отношения с Индией – постоянной соперницей Китая. Одновременно Вашингтон восстановил патроно-клиентские отношения с Пакистаном, который издавна был партнером Китая. Пекинским руководством все это не могло не быть воспринято болезненно, особенно с учетом напряженности в отношениях между США и Китаем в начале нового тысячелетия и давнишних опасений ряда высших руководителей системы национальной безопасности в администрации Буша, что Китай в будущем станет единственным равным конкурентом Соединенных Штатов.

В тактическом плане неудачи Китая в центре Евразии были значительны. Являясь до 9/11 ведущей региональной силой, Китай обнаружил себя отодвинутым на задворки и изолированным, с незавидной (для Пекина) перспективой играть вторую скрипку при Соединенных Штатах и множестве новых друзей, объявившихся у них в регионе и вокруг него. Сколь бы велика ни была выгода Китая от американской военной кампании (а он, несомненно, выиграл от разгрома Талибана и соответствующего уменьшения активности уйгурских активистов), но преобладание США в этом регионе должно было быть весьма болезненным для правительства, претендующего на роль азиатской супердержавы.

Положение России в Центральной Азии после 9/11 было, скорее, сладко-горьким. Несомненно, в кругах московской военной и дипломатической элиты мало кому могла понравиться идея, что американские вооруженные силы разместились в ее стратегически важном южном подбрюшье – военное присутствие США было малоприятной новостью для отвечающих за национальную безопасность. В конце концов, российское правительство уступило Соединенным Штатам использование военной инфраструктуры, которая каких-то десять лет назад контролировалась российскими военными. По крайней мере, возмущенно должны были думать некоторые, Соединенным Штатам хватило приличия проконсультироваться с Россией, прежде чем внедриться в регион.

При этом продемонстрированная Путиным твердая поддержка действий США принесла Москве немалые выгоды. Соединенные Штаты в неявном виде признали право России присматривать за Центральной Азией. Военная кампания в Чечне перестала быть помехой для отношений Москвы с Западом, а стала, напротив, чем-то вроде моста между ними, потому что ведь понятно, что и Россия и Соединенные Штаты воюют с одним и тем же воинственным исламским врагом. После 9/11 иначе зазвучали утверждения России о причастности Усамы бен Ладена к движению чеченских сепаратистов (Москва предпочитает именовать их террористами). Вопрос о нарушении прав человека в Чечне был успешно задвинут на задний план ради более насущных задач борьбы с терроризмом и других вопросов, ставших важными в отношениях с Вашингтоном.

Более того, после 9/11 Россия укрепила свои позиции в отношениях с Китаем, растущая экономическая, военная и стратегическая мощь которого могла стать источником беспокойства для российских политиков и военных⁵². Новое расположение Вашингтона к Москве плюс перспективы дальнейшего улучшения российско-американских отношений явились важным сигналом для Пекина о неожиданном сравнительном понижении его роли и значимости.