Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина

Часто звучит и критика в адрес недостаточной широты политики, иными словами, утверждают, что у российского правительства отсутствует концепция Центральной Азии как особого региона. Недостаточна, как утверждают, координация между подходами к Казахстану, Узбекистану, Туркмении, Таджикистану и Киргизии. В принципе это верно. Однако, как уже было отмечено, далеко не бесспорен вопрос о том, в какой степени Центральная Азия является целостным регионом. С точки зрения Москвы, Казахстан существенно важнее для нее, чем вся остальная Центральная Азия. Более того, сами страны региона ориентируются на двусторонние отношения с внешними игроками, обращая мало внимания на «общерегиональные интересы».

Обзор принципиальных тенденций в российской политике показывает, что достигнутые результаты, как правило, не являлись следствием сознательной, обдуманной центральноазиатской политики. Разные группы интересов действовали исходя из своих представлений о том, что нужно делать. Итак, кто же делает центральноазиатскую политику Москвы, кто является главными действующими лицами в процессе выработки политики и в проведении ее в жизнь?

Сменявшиеся направления политики: «Брось и забудь», «Аванпосты как способ придержать место на будущее», «Реконкиста»

Начиная с 1991 г. московская политика в Центральной Азии прошла несколько этапов. Первой была политика отказа и добровольного ухода. Российские демократы, пришедшие к власти в 1991 г., пренебрежительно относились к выдвинутой Горбачевым идее советской конфедерации. Все республики, кроме России, воспринимались как лишнее бремя, а пять центральноазиатских – как самое бесполезное. Центральноазиатские государства были приглашены в СНГ только после длительных раздумий. Конец рублевой зоны в 1993 г. был конечным актом освобождения России от своих бывших окраин. Одновременно Москва прекратила поддержку режима Наджибуллы в Кабуле, хотя он в течение трех лет достаточно успешно противостоял моджахедам после вывода Советской армии в марте 1989 г. «Афганский синдром», сводившийся к идее «валить надо отсюда», был главной причиной решения Москвы бросить Центральную Азию на произвол судьбы.

Этап «брось и забудь», однако, был краткосрочным, а на смену ему пришла идея создания аванпостов, которые могли бы придержать место до тех пор, пока Москва не вернется окончательно. Уход России на север несколько замедлился. Признаки растущей опасности заставили Москву уделять большее внимание Центральной Азии. Москве пришлось против своего желания принять участие в гражданской войне в Таджикистане90, поскольку она решила сохранить военное присутствие в раздираемой войной стране. Осознав, что в результате распада СССР у нее остались совершенно неприкрытые границы, Россия решила сохранить контроль за внешними границами Киргизии и Таджикистана и вдохнуть жизнь в доставшуюся в наследство от СССР систему ПВО.

Политика «аванпосты как способ придержать место на будущее» длилась с 1992 г. по 1998 г. и по своим собственным критериям к успехам не привела. Несмотря на заявления Бориса Ельцина об интеграции СНГ91, Россия продолжила уход из Центральной Азии, освобождая место для новых игроков. Первоначальные страхи, что Анкара создаст союз тюркоязычных стран от Азербайджана до Центральной Азии, быстро растаяли, как и опасения, что Иран займется экспортом исламской революции в регион. При этом Россия безучастно смотрела на то, как западные компании взялись за разработку каспийских месторождений. К тому же Москва потерпела серьезное политическое поражение, когда Соединенные Штаты поддержали планы строительства трубопроводов из Каспийского бассейна на мировой рынок, минуя территорию России и тем самым подрывая ее монополию на транзит каспийской нефти. Россия восприняла идею транзитных маршрутов из Китая в Центральную Азию, а потом через Каспий на Кавказ и дальше в Европу, которую пропагандировали как «новый шелковый путь» и даже обсуждали в рамках проекта TRASECA92, как акт намеренного пренебрежения: Россию, которая традиционно рассматривала себя как мост между Востоком и Западом, просто отставили в сторону. В то же самое время новые государства Центральной Азии усердно восстанавливали связи с ближайшими соседями от Китая до Ирана. В октябре 1996 г. моджахеды, ставшие союзниками бывшие враги России в Афганистане, оставили Кабул под натиском Талибана, который тогда производил впечатление реальной угрозы для стабильности Центральной Азии и даже мусульманских районов Российской Федерации. Все, что смогла сделать Москва, – это послать премьер-министра Виктора Черномырдина на чрезвычайный региональный саммит в Алма-Ату. Наконец, и это было самым важным, Москва потерпела серьезное поражение в чеченской войне. Подписанное в 1996 г. в Хасавюрте соглашение о мире и договор 1997 г. между Москвой и Грозным стали серьезным сигналом для южного региона бывшего Советского Союза, небывало уронив престиж России.