Центральный Зомбиленд

Кирилл подошел к входу. Развалины словно заворожили его. Окруженное крапивой и тонкими вездесущими березками крыльцо тихо треснуло остатками штукатурки под его ногами. Что это за место? Какие люди здесь жили или, может, работали? Куда исчезли они, в один миг оставив его? Вопросы растревоженным роем носились внутри черепной коробки. Рядом с давно непрямоугольным проемом дверей торчали из стены буквы зеленого металла. На куске каменной таблички, навечно вмонтированном в кирпич и каким-то чудом не отвалившемся, они донесли сквозь века часть изначального своего смысла: «Отдел внутренних дел». Надпись ни о чем не сказала Кириллу. Отколовшуюся часть таблички найти было нереально, она уже давно ушла в землю, как и плоть тех, кто прикреплял ее к стене. И еще одно. Над надписью зеленым пятном красовался контур птицы с распростертыми крыльями и с двумя головами. Точно такие же видел он в Центральном квартале М-полиса, в городе людей.

Учреждение было несомненно официальное и занималось, видимо, чем-то, связанным с внутренним содержанием человека. Оставалось надеяться, что древние бюрократы имели в виду внутреннее психологическое содержание, а не физические внутренности. Не хотелось бы бродить по доисторической бойне. Нет, наверное, это было место, где разбирались с внутренними проблемами человека, помогали ему найти внутренний покой, достичь внутреннего совершенства. Это был своего рода храм самопознания, в котором правительство ненавязчиво оставляло тебя наедине с твоими «внутренними делами».

Кирилл даже засмеялся от собственного вывода. Какой бред рождается в голове от голода и одиночества! Никогда ни одно правительство за всю прошлую и будущую историю не оставляло человека наедине с его внутренним миром. Правительство не может позволить себе такую роскошь. Человек, оставшись один на один с собой, без постоянного медийного шума и окриков со стороны власти, может случайно начать думать. И не просто думать, а мыслить в направлении правительству не только не нужном, но для правительства вредном. Эдак он еще домыслит до идеи изменить само правительство или, хуже того, вообще отказаться от потребления правительственных услуг. Нет, этого не позволила бы себе ни одна власть на Земле. А если бы и позволила, то не просуществовала бы настолько долго, чтобы успеть прибить к кирпичам сию табличку. Кирилл снова невесело хохотнул, рассыпав вокруг скрипучий, не принадлежавший ему сухой смех.

В общем, оставалось по-прежнему неясным, чем занимались служащие «отдела внутренних дел», и был ли где-то отдел, ведавший делами наружными. Пересилив некоторую робость, Кирилл вошел под своды здания. Пол внутри сгнил полностью, и на его останках бурным цветом плодилась блеклая растительность. Однако бетонное основание под ней оставалось достаточно крепким и выдержало вес Кирилла.

Длинный коридор рассекал здание пополам, заканчиваясь в обоих концах окнами, в одном из которых висела всклокоченная разбитая решетка. По бокам коридора тянулись двери комнат. А точнее, бывшие когда-то дверьми светлые проемы. Кирилл зашел в ближайший и очутился в обычной квадратной комнатушке, также полностью оккупированной растительностью. Под ее потолком качались на своих гамаках жизнерадостные пауки, а по осыпавшимся стенам ползали их многочисленные будущие жертвы. Жизнь в кабинете кипела, но ничего интересного о прошлом Кириллу не поведала. В следующем помещении он застукал целую ватагу воробьев, расхищавших что-то в куче давно перегнившего мусора. При появлении незваного гостя птахи, оглушительно вереща, подорвались в воздух и скрылись в окне.

Еще пять кабинетов, пройденных Кириллом, представили на обозрение только рыжие скелеты металлической мебели, а также следы полного запустения и торжествующего природного хаоса. В последней комнате прямо из пола смогла прорасти нагловатая березка, высунувшая в окно свои кучерявые косички. Рядом с ней обнаружился запертый металлический сейф. Этот хранитель тайн, хотя и был покрыт шуршащей ржавчиной, оказался еще достаточно прочен, чтобы противостоять усилиям любопытного Кирилла. Он попробовал долбить по дверце сейфа подобранным кирпичом, но только отбил себе руку и разбудил в звенящей тишине коридора короткое звучное эхо.