Центророзыск. Испанское золото

— Ну, представь себе, что ты лежишь на сыром бетоне двора, опираясь на руки и на колени. Весь двор залит ярким электрическим светом, и ты понимаешь, что практически выглядишь, как та букашка, пришпиленная к белому листу. Ощущение, будто все на тебя смотрят. Какой же тут уют?

— Да, очень похоже. А почему на коленях?

— Нельзя мне было пачкать пол в холле директорского корпуса своими мокрыми следами, вот поэтому и на коленях.

— А что будет с тем парнем, что нам помогал?

— Скорее всего, будет работать начальником охраны завода, — и, немного подумав, Хатерворд добавил: — Мы крепко посадили на крючок испанцев, и в первую очередь подозрение падает на них. Этого Новака, как мог, я прикрыл, но если на его пути попадется дотошный следователь… Скоро приедет Дорн, и мы всё узнаем.

— А когда я получу свою долю?

— Ты это о чем? — немного удивленно спросил Хатерворд.

— Ну, там же была чертова уйма «бумаги». Моя доля гораздо больше, чем вы мне дали, — заявил Генрих, постучав себя по карману пиджака на груди, где лежали тридцать тысяч фунтов.

Кубареву всё стало понятно. Вор на всю жизнь остается вором, и, возможно, это даже не вина этого парня. Он так воспитан с пеленок. Другой жизни он не представляет, да и не хочет. Надо было парня успокоить, а потом подумать, что с ним делать. Его интересует только личная выгода. Стриженок поторопился брать его в команду. Знает он вполне достаточно, чтобы стать опасным для организации. Пойманный, как любой воришка, он начнет выторговывать себе выгоду, завалит базу Стриженка и всю группу. Похоже, по приезду придется с ним навсегда расстаться, но это уже будет проблема бывшего энкаведешника.

— Я этого не решаю, — ответил он. — Есть человек, который навел нас на это дело. Как он скажет, так и будет. Да и делить пока нечего — деньги, скорее всего, меченые, и свою долю ты получишь не так быстро.

— И чем я теперь буду заниматься?

— А что ты хочешь? Будешь, как и до этого, работать на складе у своего русского. Крыша над головой есть, кормежка тоже, документы тебе сделают.

— С такими деньгами, — вор вновь постучал себя по карману, — и горбатиться грузчиком?! После такого скачка надо хорошенько вздернуться и погулять.

— Дело твое, — пожал плечами Кубарев. — Как хочешь, но человек с тебя может спросить. Здесь тебе не там.

После последней фразы Хатерворда Генрих как-то очень пристально посмотрел на старшего, но ничего не сказал.

За окном начали мелькать окраины очередного города. Предстояла остановка.

— Пойду-ка я прогуляюсь и покурю, — он встал и натянул на себя пальто.

Занятый своими невеселыми мыслями о ненадежности нового товарища и предстоящей акции, на которую он должен был дать согласие, Хатерворд кивнул.

Поезд подъехал к перрону плавно, без толчков. Генрих вышел из купе.

Остановка была короткой, и через пять минут бетонное покрытие перрона побежало навстречу.

Мимо стали проноситься дома.

Хатерворд очнулся от своей задумчивости и посмотрел на пустое место напротив. Генрих не вернулся в купе. Василий подождал еще минуту и выглянул в коридор. Парня там не было. И тут до него дошла страшная мысль — Генрих, он же Игорь Портной, он же профессиональный вор-щипач, решил соскочить в прямом и переносном смысле этого слова, а этого никак нельзя было допустить.

Кубарев ругал себя последними словами. Как он раньше не подумал, что щипач — это всегда вор-одиночка. Он никогда не входит ни в какие преступные группы и сообщества, а следовательно, не знает, что такое дисциплина. Портной не дурак, он быстро понял, что попал в организацию, которая не потерпит его свободу. Свободой он дорожил, а об организации узнал довольно много для того, чтобы ему разрешили просто уйти, тихо закрыв за собой дверь.

Быстро надев пальто и сунув под него шляпу, Хатерворд подхватил свой саквояж и выскочил из купе. Дверь в тамбуре оказалась открытой, и, распахнув ее, он выглянул наружу. В лицо ударила тугая воздушная волна. Время уходило, поезд набирал ход. Насыпь была не очень высокой, а снег скрывал возможные препятствия. Он примерился и прыгнул как учили, по ходу поезда. Ноги встретили землю, но тело тут же сложилось, уходя в кувырок. Три оборота, и Хатерворд растянулся на снегу. Пошевелив руками и ногами, осторожно поднялся. Боли нигде не чувствовалось. Он отряхнулся от налипшего снега и осмотрел одежду. Всё оказалось в полном порядке. Пальто не порвано и не грязно. Надел на голову шляпу и, пройдя несколько метров, подобрал свой саквояж. Можно было, не вызывая подозрений и косых взглядов, возвращаться в город.

Уже через двадцать минут стремительного хода бывший пассажир поезда, покинувший его добровольно, увидел вокзал. Еще пять минут, и, выйдя на привокзальную площадь, он огляделся по сторонам. У вокзала стояли три автомобиля такси. На противоположной стороне площади расположилось приземистое здание автовокзала. По воровской привычке Генрих, «наследив», должен был быстро покинуть этот городишко, и знание этой привычки давало шанс напасть на его след.

Кубарев быстро пересек площадь и подошел к одной из машин такси.