Центровые

К сожалению, Владимир так и не научился по–настоящему бороться в столкновениях, избегал силовой борьбы. Воспитать это в нем не удалось, хотя я искал любую возможность сделать из него бойца, вытравить осторожность, игру с оглядкой. На одном из сборов в Кудепсте, когда только–только входили в моду водные лыжи, мы с Озеровым решили всю команду поставить на лыжи. И удалось это сделать довольно быстро. И только с Андреевым промучились долго. Он просто опасался в полный рост стоять на лыжах, тем более ехать на них. Раз за разом он заваливался то вперед, то назад, то вбок, наотрез после этого отказываясь возобновить попытки устоять. Дело тут было не в «физике», а в психологии — физически Володя был уже достаточно силен. И все же мы добились своего. И какая же радость обуяла и самого Володю, и ребят, и просто народ на пляже, когда эта громадина ростом 215 сантиметров довольно уверенно пронеслась на лыжах по водной глади! В чем ему не откажешь — в огромном трудолюбии и умении бережно сохранять накопленный багаж. Уж если Владимир что–то отработал, выучил, все оставалось с ним навсегда. И в игре (как, кстати, и в жизни) он не был транжирой, не разбрасывался добытым. Наоборот, стремился еще и еще увеличить свой арсенал. И это помогало ему поверить в себя, реально оценить свою игру, значимость своей роли в команде.

Как ни печально, но подчас его «заносило». Слишком уж Володя возомнил о себе, слишком утрированно воспринял доверие, которое ему оказывали, надежды, которые на него возлагали. Владимир оказался тем единственным в моей практике учеником, для которого моих собственных мер воздействия, моего личного авторитета оказалось недостаточно. Когда он чересчур нескромно начал выпячивать свою персону (а он стал заметен и, следовательно, популярен: самый высокий, самый результативный, самый ценный игрок ЦСКА и сборной), тут же снизились все игровые показатели. Володя же не хотел понять, что виной тут он сам, а не какие–то субъективные причины. И никого он не хотел слушать, а нашу критику просто не воспринимал.

Пришлось пойти на нелицеприятный разговор в присутствии начальника ЦСКА и капитана нашей команды и сборной Сергея Белова, чтобы Володя понял, насколько серьезна ситуация и как трудно ему придется, если он резко не изменит свое поведение.

Надо сказать, что встряска помогла, и Володя заиграл по–прежнему. Так, он очень неплохо выглядел во время нашего очередного турне по США, где внес большой вклад в наши успешные выступления. Американцам он понравился (а на них ведь трудно угодить, особенно центровым), причем настолько, что знаменитый эстрадный певец Том Джонс даже выразил желание сфотографироваться с Володей на память: это фото Володя с гордостью демонстрирует до сих пор. С такой же законной гордостью Владимир показывает и фотокадры из нескольких фильмов, сниматься в которых на эпизодические роли его не раз приглашали режиссеры: их, естественно, подкупала его внешность. И больше всего Володя гордится съемками в фильме «Отцы и деды», где он был партнером самого Анатолия Папанова… Просто здорово сыграл Андреев на чемпионате мира 1967 года, где мы завоевали золотые медали. Тогда я придумал игру в две связки (снова наподобие хоккейных). Одну составляли мобильные, быстрые Поливода, Паулаускас и Вольнов, другую — более спокойные, действующие размеренно, рационально, наверняка Андреев, Липсо и Томпсон — хладнокровные, с устойчивой психикой, сильные в позиционной игре. И ключевая роль отводилась Володе. Сыграл он стабильно и очень полезно. Пожалуй, он был одним из лучших центровых на том чемпионате и заслуженно получил высшую награду турнира. Хорош он был и на Олимпиаде в Мехико, хотя в целом тот турнир нам не удался…

В то же время Володя, центровой номер один своего времени, стал во многом виновником нашего поражения на следующем чемпионате мира в 1970 году в Любляне, хотя, конечно, моя вина была во сто крат большей. Команда у нас была сильная, может быть, даже сильнее, нежели три года назад. И мы обязаны были повторить уругвайский успех. Но вот Володя поехал на чемпионат плохо подготовленным. Уже в Любляне он мне пожаловался, что неважно себя чувствует, да я и сам видел, что форма его оставляет желать лучшего. Поэтому я решил на матч со сборной Бразилии его не ставить: мы могли позволить себе такую роскошь — выиграть и без Андреева. Но тут опять (в который раз) стратегические соображения заставили меня изменить собственное же решение. Так у меня бывало и впоследствии, из–за чего я не раз страдал и дорого платил. Думая о сегодняшнем матче, я подчас мыслями убегал далеко вперед и видел уже решающие поединки, настраивался на них, приберегая главные козыри для финала. Так же поступил и тогда.