Центровые

Конечно же многие журналисты, узнав о его приезде в Москву, мечтали поговорить с ним, взять у него интервью, хотя он уже давно не спортсмен, не тренер, а журналист, телекомментатор. Еще бы, фигура Билла Рассела с давних пор окружена ореолом славы. Не без оснований он до сих пор считается лучшим баскетболистом–центровым всех времен. И когда Рассел приехал в Москву освещать соревнования Игр доброй воли, репортеры пытались встретиться с ним. Но… неожиданно натолкнулись на вежливый, однако твердый отказ. Билл неотрез отверг все предложения беседовать с коллегами, мотивируя это условиями своего контракта с Ти–би–эс. Все это происходило во временном офисе телекомпании. Обескураженные журналисты все еще толпились в недоумении, а Билл, вежливо раскланявшись, уже собирался уходить. Меня в этой толпе он не заметил, пришлось броситься вслед за ним и довольно–таки бесцеремонно стукнуть его по плечу. Он резко обернулся и удивленно повел головой по сторонам, не находя того, кто посмел таким образом обратиться к нему: с высоты своего роста он все еще не видел меня. — Билл, но я‑то не журналист, надеюсь, со мной ты можешь поговорить… — я с улыбкой смотрел на него снизу вверх.

Лицо Рассела расцвело, он наклонился ко мне, нежно и как–то бережно обнял и сказал:

— Я рад, Алекс, что ты нашел меня. Конечно, для тебя у меня всегда есть время.

— Если помнишь, Билл, мы познакомились в 56‑м на Олимпиаде в Мельбурне. Мне было 28 лет, я был молодой тренер и, честно тебе скажу, во все глаза смотрел на ваши тренировки, в которых ты явно выделялся. И хотя тебе было всего 22 года, авторитетом, что меня поразило ты пользовался потрясающим даже у более старших игроков вашей команды. В своей книжке «Баскетбол завоевывает планету» я уже описывал запомнившийся мне случай, когда другой ваш центровой — Холдорссон случайно и слегка оцарапал тебе нос в схватке под кольцом. И до того испугался, что бросился вон из зала…

— Чего не помню — того не помню… Но если ты говоришь, что так было, то верю.