Центумвир

Истомин, все так же нависая надо мной, с интересом рассматривал моего лучшего друга в одиноких холодных ночах, надежного и верного пурпурного Кешу. Вибратор в форме красивого мужского достоинства, с которым мы прошли много испытаний, познали неудачи и победы, разделили горести и радости. Горести из-за батареек, внезапно сдыхающих в самый важный момент. Радости, ну, думаю, понятно какие. Не такие, как с Истоминым… скот. Поганый дилер, сдвинувший с моего пьедестала дотоле безусловного фаворита Кешу.

Яр отложил Кешу на постель рядом со мной, а спустя секунду скользнул рукой под полы короткого халата и меня подбросило от нажима его пальцев между ног, но высказать за дискомфорт я не успела.

– Волны кровавого моря отхлынули, – глубокомысленно произнес Яр, уже оценивающе глядя на свои пальцы и доли мгновения спустя извлек из заднего кармана джинс презерватив, одновременно быстро склоняясь к моим губам, хрипло и непонятно прошептав, -  и их было трое.

Поцелуй сразу глубокий, сразу язык по языку, сразу жадно, что бы не успела осознать, что у нас скоро самолет, Москва, дохера дел, и Вале надо бы перезвонить и еще что-то надо было сделать… Своего добился сразу, в общем.

Прижался всем телом, до затруднения дыхания, и без того урезаемого быстро горячеющей тяжести в венах. Развела ноги, чтобы скрестить на его пояснице голени, чтобы прижать теснее, чтобы вновь задохнуться в его запахе и вкусе. Чтобы забыться и начинать быстро загораться от того что отстранился, с нажимом ведя горячим языком по зудящим губам.

Пальцами в его плечи, неожиданно зажимаясь, когда коснулся поцелуями шеи, когда неторопливо вниз по ней, понимая, чего он хочет и к чему все идет. И неожиданно зажимаясь от этого. Будто почуял. С нажимом ладонями по ребрам, поцелуи грубее на коже груди, чтобы знала,  чтобы чувствовала, как снова алчность правит в нем. И призывает тоже самое.

Снова ставит печати. Пальцами на ягодицах, приподнимая меня за них и рывком вжимая в свой пах, и мир начинает погружаться в ад от неистововства этого его ада где болезненность и наслаждение в слившейся спирали, скручивающей все внутри в огне и начинающемся безумии. Новые печати от его губ на груди. И на секунду задерживает дыхание, когда мои пальцы на его плечах сводит судорогой и ногти бередят еще отдающие болезненностью следы.

– Прости, – прошептала пересохшими губами, а в ответ краткая беззлобная усмешка и мягкие поцелуи живота.

Вниз по нему. Неторопливо, осторожно и его пальцы на груди так же неторопливы и осторожны. От этого ведет. От контраста. От осознания, что в любой момент все это может снова перейти в иное состояние, от которого не спастись и не скрыться, ибо хочется еще большего.

А он все так же торопливо поцелуями ниже и они становятся еще мягче, запуская негу, густую и горячую под кожу. Его руки от груди по ребрам по талии со спадающим нажимом. До бедер, их внутренней стороны и разводящие их шире. Его губы и язык по внутренней стороне бедра, от середины к низу живота. Дразнит, оглаживая бедра. Сводит с ума тем, что творится внутри. В его лукавых глазах и в разрывающихся сосудах, когда то же самое по внутренней стороне бедра, когда просто ведет тело под ним, но он удерживает руками с упоением испиывая мою требовательную жажду, с удовольствием глядя на до боли прикусанные губы. Отстраняется от бедра.

Секунда задержки, глаза в глаза, усмешка одновременно и у обоих, только моя смазалась стоном, когда он прильнул губами. Легкое давление горячим языком и разум затуманивается от резкого ответа огня в теле. Вслепую нашаривает мою кисть и кладет себе на затылок. Для его контроля, для того, чтобы направляла. Но перестраховывался зря. На каждое движение его языка у меня расщепляло разум, только потом приходило осознание что это, и лишь затем нажим на его затылок, но он уже все считал по дрожи по ведению моих ног и тела под ним. И запомнил.

Добавил вакуум и нажим и я вообще забыла обо всем, просто онемевшими пальцами вцепляясь в его голову, и выгибаясь от того, как ударяло внутри.

Подбирает ритм. С меньшего на больший, краткая осечка, когда было излишне, до дискофорта, но зажатие тут же оборвано смягчением давления языка и замедлением ритма.

И мой мир начал рассыпаться. Нет, не оттого, как разбивало внутри, а от того, что он собирался сделать. Как он хотел это сделать. Как. Он. Хотел.

Спасите. Нет. Не спасайте.

Именно это я думала, когда смотрела как его пальцы раскатывают латекс по силикону.

В голове полный дурман, когда он ослабляет нажим, когда дает чуть спасть пелене с разума, чтобы погрузить на дно, чтобы острее прочувствовала. Он, не глядя, безошибочно точно по кнопкам и выбрана малая интенсивность вибрации.

Поднял на меня взгляд, когда прислонил. Мгновение.

И в серо-зеленых глазах удар невыносимого опьянения, когда меня разносило от того, что он одновременно с нажимом своего языка, обеспечил мне чувство распирания, от того как неторопливо вводил внутрь. С одномоментным увеличением интенсивности вибраций.