Центурион

– Приветствую тебя, сахиб!

– День добрый. Что привело тебя ко мне?

– Несчастье. Ты посылал своего человека в Дамаск?

– Может быть.

– Подожди немного, у ворот лагеря мой человек.

Старик пошёл к воротам, Алексеем же овладело тревожное предчувствие, и он направился следом за стариком.

У ворот на карауле несли службу два гоплита. Они пропустили старика к кентарху, но остановили второго, молодого араба с мешком за плечами.

– Покажи, – распорядился старик.

Молодой араб развязал мешок, и Алексей, а из-за его плеча и гоплиты заглянули в него.

В мешке лежала отрубленная голова Магомеда.

Гоплиты отшатнулись – зрелище было ужасающим.

– Ты где нашёл её, старик? – Алексея убийство Магомеда неприятно поразило.

– Утром нашли на базарной площади. Кто-то подбросил, причём оставили на том самом месте, где твои воины посекли стрелами мятежников.

Алексей от злости скрипнул зубами. Кто-то из уцелевших мятежников отомстил Магомеду за помощь византийцам. Жаль пращника, он был хорошим воином. И письмо Алексея не дошло до адресата. Предупреждал же он Магомеда – утром выезжать надо!

Вокруг города шастают шайки бедуинов и неизвестно ещё кого. Разбойников тоже хватает. Правда, те могли просто отобрать коня, но не подбрасывать голову.

– Спасибо, старик, что не побоялся прийти. Пусть твой молодой спутник отнесёт голову семье Магомеда – они должны знать о гибели мужа и отца. Он был хорошим воином.

Старшина торговцев и его молодой спутник поклонились и ушли, унося страшный груз.

Алексей вернулся в домик. Стало быть, ответа не будет. И теперь ему надо решать, что делать дальше. Острис ему поручил разобраться, что за мужчины собираются в городе. Алексей проблему разрешил, подавил готовый вспыхнуть мятеж, взял пленных. Стало быть, приказ выполнен. А раз так – можно возвращаться в Дамаск. Плохо, что без приказа Остриса, получается – самовольно. Но пленные имеют сведения о смутьянах в Эс-Сухне. Если промедлить, восстание может вспыхнуть в другом городе. Нельзя упускать время! Но если послать в Дамаск ещё одного воина для связи, его может постигнуть участь Магомеда.

И чем больше размышлял Алексей, тем твёрже становилось его убеждение в том, что идти в Дамаск надо всей кентархией и с собой вести пленных. Пусть их допросят, выбьют все сведения, а там Острису решать, что предпринять. Даже если он будет не прав, доставив пленных в Дамаск, вернётся в Кутейду. В конце концов, до его прихода в Кутейду в лагере были только пращники из местных, поэтому для города по большому счёту ничего не изменится.

О своём решении Алексей никого не предупреждал, опасаясь, что кто-нибудь из местных пращников может проболтаться. Конечно, опасения его пока не имели под собой оснований, но полностью арабам он не доверял.

Утром на построении он объявил о выходе. Гоплиту собраться – только защиту надеть да щит с копьём взять.

Пленных снова связали одной верёвкой. Те испуганно вертели головой по сторонам. Чего они ожидали увидеть – виселицу?

Их поставили в середину походной колонны. Справа, слева, впереди и сзади – гоплиты. Алексей хотел довести пленных до Дамаска в целости. Лучников он распределил по десяткам и отдал приказ о выступлении.

Колонна двинулась в путь – до вечера необходимо было добраться до Дамаска.

Жители уход воинов видели – колонну не скроешь. Кто-то откровенно радовался, другие озаботились. Находившиеся в городе кентархии вселяли уверенность и чувство стабильности, защищённости. Разве сможет теперь десяток пращников прикрыть город от набегов разбойничьих шаек, конных разъездов персов или бедуинов? Все они имели одну тактику: внезапно налететь, побесчинствовать, нахватать трофеев и быстро скрыться, опасаясь подхода армейских подразделений.

До полудня кентархия продвигалась быстро – дорога была знакомой. Жара, вездесущая пыль. Но воины уже привыкли ко всему, и сейчас это не так раздражало, как в первое время после прибытия в страну.

Вдали уже показалась гора Касьюн, когда сзади поднялось пыльное облако – их догонял конный отряд.

Алексей приказал гоплитам развернуться и построиться «черепахой». Лучше перестраховаться, чем понести необоснованные потери.

Вот уже различимы лица, одежда… Арабы!

На службе империи были турмы по 30–40 человек из местных. Они несли дозорную службу и разведку, поскольку хорошо знали местность. Но и наёмники, и разбойники одеты были одинаково, в национальные одежды – бурнусы. Они предохраняли кожу от солнечных ожогов.

Приблизившись, всадники стали рассыпаться в широкий строй, явно собираясь атаковать. Чужие!

– Пилумы вперёд, приготовиться к отражению атаки! – приказал Алексей.

Первые два ряда гоплитов ощетинились копьями.

– Таксоты, стрелять на поражение!

Лучники открыли стрельбу. Арабы стали нести потери.

Но попасть в быстро передвигающуюся цель непросто. Конница накатывалась, арабы хотели ударить конями, разметать строй пехоты, а потом рубить.