Центурион Траяна

– Детали будущих машин. Все мои труды пошли прахом! Их украли.

– Украли?

Как раз в это Адриан не поверил. Кому здесь, в Сирмии, понадобились загадочные медные крючки, упоры, кусочки еще не собранной цепи? Скорее уж их спрятали. И он даже знал – кто это устроил.

Адриан отложил очередной отчет о заседании сената и невольно вздохнул с облегчением. Поразительно, как обожают эти люди, от мнения которых уже больше ничто на свете не зависит, говорить, говорить и говорить. Иногда для речи закажут себе аж четыре клепсидры. И пока не вытечет из последней последняя капля воды, ни за что не смолкнут. А потом писцы строчат и строчат, переписывая их заранее заготовленные тексты, и все это шлют Адриану, а он должен читать…

Но глухое раздражение сменялось злостью, когда в донесениях встречалось имя Лициния Суры или – что еще больше приводило Адриана в ярость – упоминался зятек Сервиан. Их обоих – Суру и Сервиана – Траян сделал консулами в этом году. Второе консульство и для того, и для другого. Какой почет! Адриан понимал, что сам он в силу ненадлежащего возраста еще не может претендовать ни на что подобное, но это понимание мало его утешало. Ревность-зависть жгла огнем и грозила выплеснуться в самый неподходящий момент приступом неконтролируемого гнева.

– Так что делать? – спросил Филон, обескураженный реакцией патрона.

– Спросить, где они, у того, кто их спрятал. Иди за мной.

* * *

В покоях Сабины, как всегда, царил беспорядок. И она, как всегда, занималась тряпками. Она просто становилась безумной от этих переливов оранжевого и пурпурного шелка, как какой-нибудь фанатик в восточном храме, одурманенный воскурениями.

– В чем дело? – холодно спросила Сабина, отстраняясь и не позволив Адриану себя поцеловать.

Да он и не стремился. С утра ее лицо было натерто дорогими милосскими белилами, а поверх на щеки нанесены румяна. Так что женушка напоминала раскрашенную статую из местного храма. К вечеру часть краски обсыплется, и тогда Сабина станет чуть более похожей на живую женщину. Правда, не менее сварливую, чем утром.

– Где детали из сундука Филона? – спросил он напрямик.

Сам грек притащился следом за Адрианом, но в спальню Сабины не вошел, топтался на пороге.

– О чем ты? – Она приложила ткань к груди. – Вчера мне нравился этот цвет… А сегодня… – Она выпятила губу. – Ужасно… – Она бросила на пол ткань и принялась рыться в шкатулке. Две служанки стояли не шелохнувшись, любой центурион позавидовал бы их выучке. – А вот это… я обожаю… – Золотой браслет был так густо усыпан жемчугом и самоцветами, что золота почти не было видно.

– Где детали машин? – повторил свой вопрос Адриан.

– Не знаю я ни про какие машины! – не оборачиваясь, проговорила Сабина.

– Знаешь. Ты велела их спрятать.

– Нет! – Она тряхнула головой. Вычурная прическа качнулась, выбился локон – ну все, служанке придется попотеть, исправляя досадную порчу. – Ничего не знаю.

В ее капризном «нет» открыто звучал вызов, «нет» – в том смысле, что ничего не получишь, дорогой супруг.

– Отдай.

– Нет. – Капризность избалованного ребенка и обиженной женщины слились в одном слове.

– Что хочешь взамен? – Он готов был на торг, но только до определенного предела.

Пока они спорят и ссорятся, Зенон и рабы рыщут повсюду: железо – не золотая безделка, в шкатулке не спрячешь.

Он подхватил ткань с полу, потом прибавил столу, разложенную на кровати, вырвал паллу из рук служанки, стал засовывать ткани и украшения, что попадались под руку, в сундук.

– Что с тобой, Публий? – Кажется, Сабина растерялась.

– Верну, когда вернешь железо. Обмен. Я тебе твой сундук – ты мне мой.

Она вцепилась в ткань. Яростно – любой легионер бы мог позавидовать ее страсти и силе. Она не была слабой – но только никто – ни мужчина, ни женщина, не мог тягаться силой с Адрианом. Разве что сам Траян. Адриан дернул, порвал шелк.

Запихал разорванную ткань в сундук и захлопнул крышку.

– Ну? Меняемся?

Она поджала губы.

– Поющий дрозд и театр с акробатами.

Адриан обернулся и глянул на Филона. Тот спешно закивал.

– Только дрозд, – сказал Адриан.

– Дрозд завтра, театр к концу месяца.

Филон закивал еще яростнее.

– Дрозд завтра, – подтвердил Адриан. – Театр – к лету, не раньше.

– Хорошо, я покажу, где твои железяки, – уступила Сабина.

Повинуясь знаку, служанка подала ей плащ из толстой шерсти. Адриан не торопился возвращать сундук, так и держал в руках.

– Зосим! – крикнул он, отлично зная, что вольноотпущенник где-то здесь, в полутьме неосвещенной кладовой. Тот не заставил себя ждать.

– Стереги сундук!

Адриан и Сабина вышли во двор, пересекли улицу. Филон старался держаться на расстоянии.

– Вон там! – Сабина указала на колодец. – Я велела бросить их туда.

– Не лжешь?

– Зачем? Это ты изоврался, как… – Она не нашла сравнения. – Как обезьяна… – брякнула первое, что пришло в голову.

И она удалилась с видом триумфатора – только колесницы, запряженной четверкой белых лошадей, не хватало.

– Как же их вытащить? – спросил в ужасе Филон, склоняясь над колодцем.

Внутри по краю каменной кладки намерзло полукружие льда молочного цвета. Вода в колодце наверняка ледяная.