После ожесточенного боя венгры и полки были вынуждены отступить. Казалось, эта неудача могла стать роковой – в лагере неприятеля началось уныние, поляки и венгры взаимно обвиняли друг друга в том, что именно их действия стали причиной поражения. Тем временем полочане, заделав на скорую руку брешь, попытались восстановить остатки башни и стен, сильно пострадавших в пожаре 29 августа. Когда Баторию сообщили об этом около полудня 30 августа, он приказал немедленно начать новую атаку с целью не дать защитникам города восстановить разрушенное. После ожесточенного боя русские были отброшены назад, за возведенную накануне перемычку, венгры сумели поджечь башню, над восстановлением которой трудились полочане, и ошанцеваться на непосредственных подступах к валу Большого города. Новый пожар длился всю ночь и нанес большой урон укреплениям Верхнего замка. Серьезные потери понес и гарнизон города, пытавшийся под сильным обстрелом из пушек и гаковниц с трех сторон заделать брешь и потушить пламя. Венгры же тем временем сумели подвести апроши к возведенной русскими перемычке.
Наступил критический момент осады, и здесь не выдержали нервы у рядовых защитников крепости. Не видя поддержки со стороны засевших в Соколе воевод, неся большие потери и одновременно получая раз за разом предложения Стефана Батория о сдаче, они взбунтовались и потребовали от полоцкого архиепископа Киприана и воевод вступить в переговоры с неприятельским командованием. Гейденштейн писал, что Киприан и воеводы (и Ржевский в том числе) «одни только отговаривали от сдачи и настаивали, что лучше умереть, нежели отдаться живыми в руки неприятелей». При этом польский историк отмечал, что воеводы уже пытались взорвать пороховые запасы в Полоцке, похоронив себя и гарнизон под руинами несдавшейся крепости, но были удержаны от этого самоубийственного шага своими людьми323
.Получив отказ со стороны воевод, полоцкие ратные люди отказались повиноваться своим начальникам и отправили послов к Баторию договариваться о сдаче. Воеводы и архиепископ заперлись в полоцком кафедральном соборе Святой Софии. Тем временем посланцы от гарнизона договорились о сдаче. Король предложил полочанам на выбор – кто пожелает, может поступить к нему на службу, а кто не захочет – может вернуться в Россию. Воеводы (поименно перечисленные в победной королевской реляции) были приведены к нему, отданы под надзор литовскому подскарбию Л. Войне, а по прошествии нескольких дней были отправлены в заключение в Вильно324
. Здесь следы Матвея Ржевского теряются – о его дальнейшей судьбе ничего не известно. В конце 1579 г. он был еще жив, поскольку гонец от короля Речи Посполитой Богдан Проселок, прибывший к Ивану Грозному, доставил среди прочих бумаг также список взятых в плен русских воевод и начальных людей, заявив при этом, что король отпустил часть из них, в том числе и Матвея Ржевского, к Ивану, но они сами не захотели ехать в Россию325. Видимо, как следствие этого известия (представляется, что русские воеводы стали разменной монетой в политических интригах польского короля – во всяком случае, среди отпущенных им якобы русских военачальников, отказавшихся вернуться на родину, Б.В. Шеин и М.Ю. Лыков были убиты во время штурма Сокола, и кто может поручиться, что остальные воеводы, в том числе и Матвей Ржевский, действительно отказались вернуться к Ивану), в разрядных книгах появилась запись, отражающая эмоции, обуревавшие царя после получения им известия о падении Полоцка: «Тово же году (7087/79 г. –