Цену жизни спроси у смерти

– И стаканы, – кивнула Вербицкая.

– Интересно получается, – протянул Громов тем не обещающим ничего хорошего тоном, который пускают в ход гаишники, когда еще только выискивают повод для придирки. – Стаканы на месте, а постоялец испарился? В таком случае не повезло вам, гражданка Вербицкая. Под судом и следствием состояли?

– Да что вы такое говорите? – На лице дежурной появилось плаксивое выражение, но глазки ее настороженно следили за собеседником. Крысе, загнанной в угол, было чему поучиться у этой женщины.

– Не состояли, значит, – задумчиво произнес Громов. – Что ж, дело поправимое. Вот станем мы постояльца этого таинственного искать по всей стране, а вы тем временем в следственном изоляторе посидите. Там память и восстановится.

– Я и так все помню!

– М-м? – заинтересованно приподняв бровь, Громов уселся в кресло, отделенное от дивана пустым журнальным столиком, припорошенным давнишним пеплом. – И что именно вы помните?

Вербицкая затараторила, произнося в секунду даже не два слова, как поднаторевшие в этом деле диск-жокеи, а целых три:

– Милка, которая Милена, сама с мужчиной этим снюхалась, сама к нему и бегала. Он из Ростова, представительный такой, вежливый. А она, коза бесстыжая, каженный день в гостинице ошивается, мужиков высматривает. Вот и сегодня с подружкой встретиться условились…

– Стоп! – Громов подался вперед, забыв прикурить сигарету, которую уже вставил в губы. – Откуда вам это известно?

– А она с моего телефона позвонить навязалась, Милка. – Дежурная указала подбородком на стол, чтобы настырный собеседник собственными глазами убедился в наличии там аппарата. – Я говорю: «Не положено, звонки теперича платные», а она мне: «Не обеднеешь, мымра старая!» Наглая такая, просто спасу нет…

– О чем шел разговор? – перебил Вербицкую Громов.

Та превратила свой смуглый лоб в подобие мятого листа пергаментной бумаги и заговорила медленнее:

– Значится, так… Сперва Милка жаловалась подружке, что боязно ей, тревожно… Потом про краба какого-то обмолвилась…

– Про краба?

– Ну да. Да не просто, а с намеком. Мол, разговор у нее важный с кем-то про краба.

Громов разочарованно откинулся на спинку кресла, щелкнул зажигалкой и спросил, выпустив в полумрак первую порцию дыма:

– Что еще?

– А ничего. Милка Лильке этой, подружке своей, говорит: «Встретимся в баре, в восемь». И пошла себе. Задницей круть, верть! А я ей вслед гляжу и думаю: была бы ты моей дочкой, я бы тебе ремешком всыпала по филейным местам…

Громов взглянул на часы, поднялся.

– В восемь? – уточнил он. – Ничего не путаете, гражданка Вербицкая? Это ведь не интервью газете «Мегаполис». За свои слова отвечать придется. Тут всякие пустые домыслы и инсинуации недопустимы. – Значительно помолчав некоторое время, Громов строго поинтересовался: – Вы отдаете себе в этом отчет, м-м?

– Ин…? Инсин…? – дежурная оставила попытки повторить мудреное словцо и решительно тряхнула головой: – Отдаю. Отдаю себе этот самый отчет. Не макака какая-нибудь легкомысленная, прости, господи. С пониманием мы. Жизнью наученные.

Произнеся эту тираду, дежурная на всякий случай сделала обиженный вид, но старалась она напрасно. Громов на нее уже не глядел. Стоял, повернувшись к собеседнице спиной, потеряв к ней всякий интерес.

Вспомнив про обещанный следственный изолятор, дежурная тоже поднялась с дивана. На полученную от Милены двадцатку она купила в буфете две шоколадки и перед появлением сероглазого незнакомца успела вдумчиво скушать обе, смакуя тающую сладость на языке и нёбе. Но теперь во рту скопилась сплошная горечь.

Громов выдержал десятисекундную паузу, прежде чем саркастически осведомиться:

– Лилю, конечно, вы знать не знаете и никогда в глаза не видели?

– Как не видела?! – встрепенулась дежурная с робкой надеждой в голосе. – Я ее как облупленную знаю, сучку такую вертихвостную.

– Описать можете?

– Невысокая, юркая. Глаза голубые, а волосы черные. Я поначалу думала – парик. Потом пригляделась: нет, настоящие волосы, здоровые, блестят. Но голосок хрипловатый, как бы простуженный.

– Все вспомнили? – коротко спросил Громов.

У дежурной перехватило дух.

– Все, – подтвердила она упавшим голосом.

– А теперь забудьте.

Оставив Вербицкую стоять столбом, Громов отправился в бар искать голубоглазую Лилю с блестящими черными волосами. Переодеваться ему было некогда, но он надеялся, что сумеет расположить к себе девушку и в затрапезных джинсах. Главное, найти нужный ключик к женской душе.

Той самой, о которой говорят, что она – потемки.

Глава 7 Жизнь корот…

Удержавшись от сильного искушения выпить что-нибудь покрепче, Лиля прихватила у стойки банку «Меринды», фирменную пепельницу «Кэмел» и уселась за столик в углу. Она опоздала минут на пятнадцать, но и Милена никогда не появлялась вовремя. В пунктуальности подруги стоили друг друга. Случалось, они дожидались друг друга по часу и больше, но до ссор из-за этого дело доходило редко. Все равно свободное время девать было некуда.