Цену жизни спроси у смерти

– Прощения он просит! Торчит на дороге как… – Запнувшись, Люба совершенно забыла, что намеревалась сравнить обладателя баритона в лучшем случае с телеграфным столбом.

Это был очень, просто-таки очень обаятельный молодой человек с белозубой улыбкой и тонким ароматом одеколона, распространявшимся вокруг ровно на полметра, что, как показалось Любе, говорило об отменном вкусе незнакомца. Стоило ей шагнуть назад, и запах парфюмерии исчез, зато очень хорошо стали видны глаза мужчины – карие, притягательные, как две шоколадные конфеты. Жаль, что он тут же спрятал их за непроницаемо-черными стеклами очков в форме капель. Но белизна его зубов сделалась еще более броской.

Деликатно тронув Любу за обнаженное по-летнему плечо, симпатичный незнакомец озабоченно поинтересовался:

– Не ушиблись?

– Нет, нет, что вы. – Любе показалось, что она ощутила кожей легкий укол, но незнакомец уже убрал руку, на которой сверкнул серебром массивный браслет часов.

– Вы уверены? – Мужчина заглянул ей в глаза. – А мне кажется, что вы побледнели.

– Да все в порядке, не беспокойтесь!

Улыбка у Любы почему-то не получилась, на сердце сделалось тревожно, тягостно. И в ушах неприятно зазвенело. А изображение мира слегка смазалось, поплыло, как в некачественном фильме. Спешащие мимо прохожие превратились в темные силуэты. «Какие-то причудливо вытянутые тени, а не люди. Жарко, – подумала Люба, покачнувшись. – Жарко и очень душно».

– Эй! Вы меня слышите? Что с вами?

Окружающие звуки как будто разом отключили. Абсолютно все, кроме этого мягкого баритона, который вдруг стал почти громогласным.

– Душ…

Люба хотела пожаловаться мужчине на невыносимую духоту, но язык перестал повиноваться ей. Мысли сделались коротенькими, отрывочными. Белозубая улыбка… Прикосновение к плечу… Укол… Браслет часов…

– Я вам сейчас помогу, девушка. Ну-ка, обопритесь на меня, – строго сказал незнакомец. Без погасшей улыбки все его обаяние бесследно испарилось. Солнце отражалось в его очках двумя сверкающими точечками, которые казались теперь его настоящими глазами – хищными, беспощадными.

«Оставьте меня!» – этот крик остался невысказанным. Люба внезапно поняла, что ни в коем случае нельзя позволить мужчине увести себя из людного места, но покорно шла в ту сторону, куда он ее направлял. Ноги передвигались сами собой, готовые подкоситься в любой момент. Если бы не сильные руки, поддерживающие ее, так оно и случилось бы. Но Люба уже готова была расшибить коленки об асфальт, лишь бы не двигаться покорно в направлении стоящего поодаль автомобиля. Незнакомец теперь внушал ей страх, усиливающийся с каждым мгновением. Словно кошмарный оборотень, прокравшийся в сон, вел ее. И этот оборотень бормотал что-то успокаивающее:

– Сейчас усажу вас в машину, напою холодной водичкой, отвезу домой.

Все это было ложью. По щеке Любы скользнула одинокая слезинка, которую никто не заметил. Заплакать по-настоящему девушка так и не сумела, потому что волна забытья нахлынула на нее и унесла туда, где нет ничего, кроме темноты.

Последняя ее мысль была о пончиках, о чудесных пахучих пончиках в сахарной пудре, которых она уже никогда не надеялась попробовать.

Глава 2 Ищите мужчину

Датчики, установленные на окнах просторного кабинета, были столь чувствительными, что реагировали даже на ничтожный вес мухи. Подобная предосторожность исключала присутствие еще более вредных насекомых из породы вездесущих «жучков». Для обнаружения дистанционного прослушивания рамы были оснащены специальными локаторами, способными уловить направленный сигнал извне и включить автоматическое экранирование. А сами оконные стекла обладали такой повышенной прочностью, что сквозь них в кабинет не смогли бы вломиться даже отчаянные собровцы, приди им в голову безрассудная мысль штурмовать самое знаменитое здание на Лубянке.

Доступ в этот кабинет имели лишь сотрудники учреждения, да и то не все. А по доброй воле здесь вообще появлялись считанные единицы. Остальных вызывали или приглашали – в зависимости от их ранга, значимости, степени оказываемого им доверия. Предложения садиться удостаивался здесь далеко не каждый, а те, кому выпадало счастье его услышать, невольно напрягались, ибо и по-прежнему в подсознании многих жила память о тех временах, когда сесть (и надолго) боялись даже сотрудники всемогущего КГБ. Хозяин кабинета прекрасно знал это. Поэтому он никогда никому не предлагал присаживаться. Любая иерархия строится на системе больших и маленьких страхов. Лучше одним больше, чем одним меньше. Такова нехитрая арифметика дисциплины. Энная сумма страхов подчиненных за минусом их симпатий дает в итоге беспрекословное подчинение. Вычитай и властвуй. Если, конечно, умеешь обходиться без любви.