Цену жизни спроси у смерти

Задор, который до этого момента испытывала Вика, бесследно исчез. Потоптавшись на месте, она сбросила верхнюю часть купальника и нерешительно посмотрела в сторону незнакомца. Но он на нее даже не глядел. Сидел, равнодушно повернувшись к девушкам спиной, а его сумка сиротливо стояла поодаль.

– Лизка, – шепнула Вика. – Бежим!

Схватить сумку за обе ручки и броситься наутек было делом считанных секунд. Задыхающиеся от стремительной пробежки и едва сдерживаемого истеричного смеха, девушки очень скоро оказались в полной безопасности. Однако Вика, оглянувшаяся напоследок на беспечного незнакомца, почему-то почувствовала обманутой себя, а не его.

* * *

Когда на пляже возникли две девицы, Громов сразу заподозрил неладное. Слишком часто они поглядывали в его сторону, слишком близко к нему расположились, чтобы сойти за любительниц уединенного отдыха.

Одна из них походила на низкорослого паренька, для смеху или еще по какой-то надобности обрядившегося в мамин купальник. Коротковатые мускулистые ноги, хорошо развитые челюсти. Метелка черных волос, свисающая с ее затылка, выглядела совершенно лишней. Гораздо больше ей пошла бы воинственная кепка с длинным козырьком, которую напялила на голову ее подруга. Эта, без всякого сомнения, принадлежала к женскому полу. Но, когда она напрягалась, на ее животе проступали квадратики неплохо развитых мышц. И обе шагали по каменистой поверхности пляжа так непринужденно, словно подошвы у них задубели от многолетних тренировок босиком.

Он выждал еще несколько минут, проверяя свои подозрения, а за мгновение до того, как девица в зеленом купальнике собралась направиться в его сторону, равнодушно обратился к ней и ее подруге спиной. «Ну, смелее, – мысленно подбодрил Громов лазутчиц. – Не надо никаких китайских церемоний. Делайте свое дело и проваливайте».

Прислушиваясь к удаляющемуся топоту за своей спиной, он обернулся, лишь когда обе девицы, прихватившие его сумку, достигли пересохшего речного русла. Навстречу им из-за кустов выдвинулось рыло бутылочно-зеленого джипа, обвешанного фарами и хромированными цацками, как новогодняя елка.

– С прибытием вас, господа бандиты, – процедил Громов, разворачиваясь к вновь прибывшим грудью. Встать он не соизволил. Сидел, лениво перебирая собранную коллекцию камешков.

Из джипа неспешно выбрались трое братков, непринужденно разъезжавших по округе прямо в сатиновых трусах. У них это называлось «рассекать». «Что ж, подумал Громов, – рассекать в трусах комфортно, особенно если с ветерком: ничего не потеет, а то, что взопреет ненароком, легко почесать пятерней или даже двумя. Человек – он ведь царь природы, а не хрен с бугра. И житься ему в этом мире должно легко и вольготно».

Поставив свою ношу перед троицей братков, их коварные сестренки одновременно бросили на Громова прощальные взгляды и предусмотрительно исчезли из виду. Надо понимать, девочки со своей задачей справились успешно. Теперь очередь была за мальчиками. И Громов не возражал против такого расклада.

Один из братков, порывшись в сумке, извлек оттуда «узи» на длинной рукоятке, деловито осмотрел полную обойму, лихо загнал ее на место. Оружие он картинно примостил на своем правом плече, дулом вверх. Кажется, таким образом было принято сближаться с противником в американских боевиках, если только Громов не отстал от жизни (последний он посмотрел лет десять назад, да и то мельком, когда дожидался в аэропорту своего рейса в Дубоссары). Двое других парней передернули затворы невесомых на вид помповиков и синхронно осклабились. Рано они улыбались. Для начала им следовало хотя бы вооружиться гранатами из похищенной сумки. Это дало бы им пусть малюсенький, но шанс.

Все трое, посовещавшись, двинулись вперед, удаляясь на ходу друг от друга, чтобы всесторонне охватить Громова редкой развернутой цепью. Завладевший «узи» парень, надо полагать, возглавлял маленький отряд, поскольку он-то и держался в центре. Одна половина его головы представляла собой сплошной зарубцевавшийся ожог, посреди которого пучился чудом сохранившийся глаз, лишенный век. По другую сторону переносицы лицо было вполне обыкновенным, но симпатичным этого обгоревшего монстра могла назвать разве что родная мать, да и то не от чистого сердца. Уродство, в отличие от красоты, никогда не бывает наполовину.

По правую руку от кандидата в Фредди Крюгеры вышагивал с помповым ружьем наперевес совсем еще мальчишка с дымящейся сигаретой, приклеенной к нижней губе. Судя по азартному выражению его лица, он относился к заданию как к веселому приключению. Если в детстве ему приходилось вешать кота, а в отрочестве – насиловать малолетку, то, наверное, в эти мгновения его губы расплывались в такой же победной ухмылке. Хотя, может быть, никого он пока что не вешал и не насиловал. Какие его годы? У него все еще впереди.