Цензор

Пока сидят на стульях, в своих аккуратных черных костюмчиках, скромненько потупив глаза, сложив ручки на коленях, – ну просто пай-мальчики. Маменькины сынки, которые мухи не обидят. Вид словно бы задумчивый, отстраненный…

Пока не наткнешься на их взгляд. Ох какой огонек горит в глубине их глаз…

Люблю, когда ребята работают с огоньком. Но вот сейчас именно этот-то огонек, если честно, меня и беспокоил.

У Андрея статистика замечательная, и все-таки чуть хуже, – если сравнивать со Стасом. У того – просто потрясающая. Не уверен, что я сам бы так смог. Выжимать столько лембед из таких не кровожадных, в общем-то, игр… Не знаю, не знаю. Просматривал я демки его прохождений. У Стаса просто чудовищное внимание к мелочам. И еще он на лету просчитывает ситуацию на много ходов вперед – словно между ушей у него не человеческий мозг, а вычислительный блок японского центра метеорологии.

Если есть хоть малейший шанс – Стас его заметит. И выжмет до последней капли в свою пользу.

Горит, горит у него огонек в глазах…

Вот только не слишком ли ярким стал этот огонек в последнее время?

Я вздохнул и покосился на монитор. На ту половинку, где личное дело Стаса. Пробежал глазами заключение нашего главного психолога. В который уже раз… Неприятное заключение, прямо скажем, – если психолог ничего не напутал. Н-да…

Но как играет! Как игры заваливает!

Андрей и Стас скромно пялились себе в колени, изредка косясь на меня самым краешком глаз.

Да, пора что-то решать.

Я крутил колесико мышки, пытаясь подтолкнуть свою мысль едва слышными щелчками.

– А вы уверены, уважаемые коллеги, что сможете все бросить здесь, и на несколько лет перебраться в Новосибирск? – попытал я последний шанс.

Последнюю возможность избежать решения по существу…

– Совершенно, – кивнул Андрей.

– Никаких проблем, – сказал Стас.

Облегчать мне задачу никто не собирался…

Я вздохнул.

А может быть, дет-матч между ними устроить? Или заставить пройти одну и ту же игрушку – и сравнить, кто наберет больше лембед?

Да только и так ясно, кто. Стас. Девять против одного.

На столе ожил интерком:

– Константин Сергеевич, – защебетала Лидочка из приемной. – Пришла Ксюша. Из пятого отдела…

А-а… Девочка Само Зло.

Она же Гроза Хромых Собачек. Все, хватит ей на проверке детских игрушек сидеть. Пора серьезными делами заняться. Но перед этим предстоит пройти урок. Жестокий – но необходимый.

– Скажи, что пока занят, – сказал я и перебросил интерком на другой канал. На наш психологический отдел. – Семен? Готовы? Тогда начинайте…

Я отключил интерком и посмотрел на моих ребяток.

– Вот что, мои милые. Идите-ка работать.

Ребятки не выдержали. Две пары глаз уставились на меня – прямо и требовательно, в упор. Что решил-то?

– Идите, идите… – сказал я, покручивая колесико мышки.

Вывел на экран вид с камеры, установленной в приемной. Включил звук. Вот она, наша Девочка Само Зло. В кожаном жакете и в кепочке, откровенно смахивающей на нацистскую фуражку. Любит эпатировать.

Но сейчас она сама – хромая собачка в паутине чужой игры. Довольно жесткой игры, надо признать. Можно даже сказать, жестокой. Но это необходимо.

Сделаем-ка ее лицо покрупнее, вот так…

А ребятки перед моим столом все глядели на меня. Наконец Андрей вздохнул, но поднялся и вышел.

Стас остался сидеть. Глядел на меня, почти не скрывая ухмылочки.

Но я старательно не замечал его, сосредоточившись на картинке из приемной.

Девочка Само Зло оглянулась, – где-то сбоку скрипнула дверь. Тихое «Здрасьте… А шеф…» голосом Семена, «Сейчас занят, подождите…» голосом Лидочки. По экрану прошла тень, затем скрип кожи. Кто-то присел на диванчик рядом с нашей милой Грозой Хромых Собачек.

Она смотрит в сторону, и на ее лице удивление – все верно, этого парня она видит в первый раз. Так и должно быть. С нашим вторым психологом она и должна столкнуться впервые только сейчас.

– Привет. Какие красавицы здесь работают, оказывается… – сразу берез быка за рога Семен. – Не то что у нас, в питерском филиале…

– Привет… – Девочка Само Зло, кажется, оправилась от удивления. – Так ты из Питера?

– Ага. Михаил…

Я вполуха слушал, как Семен обрабатывает ее. Больше следил за ее лицом.

За ее недоверием – под которым медленно, но уверенно появляется тревога. Ухом отмечал лишь ключевые фразы: у америкосов случилось… один цензор… проверял фэновский самопал… специально сделана под обстановку реального клуба… цензор запутался… думал, что еще в игре, а сам уже…

А Стас все сидел, не уходил. И улыбка все шире.

Картинку на экране не видит, но ему достаточно и обрывков разговора, чтобы все понять.

Он сам когда-то через это проходил. Был тогда еще совсем сопливым щенком, – от каждого щелчка мышки вздрагивал! А теперь-то заматерел. И самым лучшим цензором стал, и вообще…

– Константин Сергеич, – сказал Стас. – Иногда мне кажется, что вам это нравится…

Та-ак… Это уже что-то новенькое.

Я нахмурился и поднял на него глаза – что еще за разговорчики в кабинете шефа?!

Но его, конечно, не провести. Знает, стервец, что в любимчиках ходит.