Цепь измен

— То же самое относится и к тебе, Энн, — чуть мягче продолжаю я. — Что бы там ты ни хотела сказать Уильяму, это подождет, пока мы не вернем Кейт.

— Можно узнать, куда мы направляемся? — язвительно вопрошает мой муж. Я бегу впереди остальных к остановке такси. — Или ты для начала предпочитаешь групповые объятия и обмен банальностями?

— Сабин Лавуа полагает, что Кейт могла отправиться в Марсель, — отвечаю я. — Похоже, прошлым вечером Флер показывала ей фотографии их дачи. Предлагаю ехать в гостиницу, где мы с Энн остановились вчера вечером, и обсудить план дальнейших действий.

Не стоит упоминать о том, что мадам Лавуа вышвырнула Кейт из дому, равно как и о том, что послужило причиной подобной развязки. Хватит с Уильяма потрясений на день.

— Я бы сказал, мы попусту тратим время…

— Тебя никто не спрашивает, Уильям. Или есть идея получше?

— Нет, все отлично! — огрызается он.

Уильям залезает в такси. По жестко развернутым плечам видно, в какой он ярости. А мне все равно. Впервые за время нашего брака я не забочусь о том, чтобы сделать ему приятное.

— Иди зарегистрируйся, — командую я, когда такси высаживает нас возле отеля неподалеку от дома Лавуа. — Я пойду прогуляюсь, чтобы в голове прояснилось. Скоро вернусь.

Наблюдаю, как он неторопливо и гордо поднимается по лестнице. У меня сжимается сердце. Какими бы ни были наши разногласия, я готова на все ради этого мужчины.

Я всегда понимала, что он относится ко мне совсем иначе. С годами я научилась принимать его прохладную, укоряющую и лишь изредка одобряющую привязанность, принимать ее как нечто само собой разумеющееся.

Может, все потому, что я несколько недель не пила таблеток, а может, исчезновение Кейт просто обнажило наши проблемы до кости. Но вдруг привязанности становится недостаточно. Я не хочу довольствоваться беззаботной симпатией, с которой он относится к нашей собаке. Я его жена! Я хочу, чтобы он желал меня так, как я его; чтобы он в конце рабочего дня летел домой, мечтая поскорее меня увидеть. Если я не добьюсь этого, я не хочу быть на втором месте.

Перейдя через Сену, направляюсь к садам Тюильри. В воздухе пахнет выхлопными газами, свежескошенной травой и весной. Вместо того чтобы прогуливаться по левому берегу Сены, взявшись с Уильямом за руки и наслаждаясь вторым «медовым месяцем», из-за моей оголтелой глупости мы теперь вынуждены искать нашу несовершеннолетнюю дочь. Господи Боже мой, как же до такого дошло?

Давно следовало дать Уильяму отпор. Этна была права. Я позволяла ему обращаться с собой как с недееспособной, жалкой дурочкой. И, в конце концов, я в нее превратилась. Опускаюсь на скамейку в липовой аллее. А что, если Кейт не в Марселе? Вдруг мы никогда не отыщем ее?

На соседней лавочке, скукожившись, подтянув колени к подбородку, сидит девочка-подросток. У нее взъерошенный неопрятный вид, словно она спала в одежде. Ведь это могла бы быть Кейт, в отчаянии думаю я. На вид ей столько же лет. Еще почти ребенок…

Девочка медленно, устало распрямляется и тянется за сумкой.

Серебристая обувь.

Закидывая на плечо грязный желтый рюкзак, она безразлично скользит взглядом в моем направлении. Я встаю со скамейки словно во сне. Мгновение ее глаза смотрят, не замечая, — и вдруг широко распахиваются от потрясенного узнавания.

— Кейт, пожалуйста! — кричу я.

Она медлит. Я протягиваю к ней руки, слишком перепуганная, чтобы сделать шаг.

И вижу, как она бежит.

12 Кейт

Никто никогда не рассказывает, как это неуклюже — заниматься сексом. Когда впервые я целовалась с парнем — Патриком Коркораном — на автобусной остановке возле кладбища в возрасте тринадцати с половиной лет, я даже не знала, как лучше склонить голову, чтобы мы с ним перестали сталкиваться носами. И как людям удается всему этому научиться? Существуют ли какие-то правила вроде право — и левостороннего дорожного движения? А может, все заложено в генах — ты либо левша, либо правша?

Ну конечно, мама объясняла мне все на примере пташек и букашек, и все мы в школе покатывались со смеху над рисунками длинноволосых хиппи, занимающихся любовью, на страницах учебника биологии (ну можно же хоть раз в сто лет обновить иллюстрации!). Только я никогда не слышала рассказов о том, как Прекрасный Принц едва не выкалывает избраннице глаз, пытаясь стянуть с нее лифчик, или она случайно бьет коленом ему в пах, когда он на нее взбирается, или когда, наконец, он перестал ругаться на чем свет стоит, выясняется, что их потные тела вовсе не подходят друг к другу, как кусочки паззла. Оказывается, нужно поерзать — чуть вверх, чуть вниз, сыпля на каждом шагу «прости» и «ой, извиняюсь», пока все не уладится. Или еще его член слепо болтается где-то внизу, как потерявший ориентацию в пространстве крот в поисках нужной норки. Жаль это осознавать, но Бог — определенно мужского пола. Ни одной женщине не пришла бы в голову столь глупая идея. Ну то есть, долго ли над этим размышляли? Как говорит Флер, если бы их сперма имела вкус шоколадного коктейля, а не соленой дряни, мужиков радовали бы минетами значительно чаще.