Цепи его души

– Вероятно, они просто не имели возможности его оценить, – голос Ормана смягчился: хороший признак. Он коснулся пальчиков Джулии губами: – Миссис Рокенфорд. Рад встрече.

От меня не укрылось, что радость встречи относилась именно к знакомству с Рокенфордами. Что касается де Мортенов, он едва удостоил их взглядом, как, впрочем, и де Мортен – его. Я чувствовала, что вот-вот провалюсь сквозь землю от стыда, ведь ее светлость была так ко мне добра! С другой стороны, ее муж на меня вообще не смотрел, а Ормана явно пытался расплавить или пригвоздить к стене.

– Взаимно, – отозвалась Джулия.

Судя по растерянному выражению ее лица, не одна я чувствовала это странное напряжение.

– Нам пора, – герцог первым прервал обмен любезностями, но сейчас я даже была этому рада. – Хорошего вечера, мисс Руа.

– Доброго вечера, ваша светлость. Ваша светлость.

Сейчас называть герцогиню Луизой у меня при всем желании язык бы не повернулся. Я снова сделала реверанс, и только когда они отошли, смогла вздохнуть спокойно. Медленно опустилась на стул, потянулась за бокалом.

Глоточек, еще и еще… Теперь уже глаза Ормана стали похожи на чашные чайки. То есть на чайные чашки, разумеется. Я не остановилась, пока бокал не опустел, а кислинка послевкусия не стала обжигающе-пузырьковой. Только после этого подвинула к себе вазочку с клубникой. Интересно, Камилла тоже любит такое вино и клубнику? То есть мужчины, насколько я знаю, предпочитают более крепкие напитки, но Орман выбрал именно этот. Почему?

Пробегающий мимо официант тут же заменил бокал. Мне и Орману, но я на него не смотрела, полностью увлеченная клубниллой. То есть камикой. То есть клубникой. И еще немного вином, которое пошло очень хорошо, вслед за первым бокалом. Или уже за вторым?

– Как ты познакомилась с де Мортенами, Шарлотта?

Это прозвучало холодно. Очень холодно.

– Это имеет значение?

– Имеет. И очень серьезное.

– С ее светлостью я познакомилась на выставке, – заметила я. – А после обратилась к ней за помощью. Именно она помогла мне найти место помощницы художника-декоратора.

Взгляд его снова сверкнул золотом.

– Вот как.

Я не отвела глаз.

– Именно так, месье Орман. Вы что-то имеете против?

– Разумеется нет.

– Вот и чудесно, – ответила я. – А вы? Мне кажется, или его светлость был не очень рад встрече?

Пузырьков во мне становилось все больше и больше, они поднимались наверх и грозили унести меня вместе с собой. Прямо к потолку, где я зависну как воздушный шарик и буду светить нижними юбками.

– Не кажется, – ответил Орман, внимательно глядя на меня. – Но это долгая история.

– А вы говорите, говорите, – я указала на него клубникой. – Потому что мы совершенно никуда не торопимся.

Как раз в эту минуту над театром прокатился звонок, поднимая волну скрежета отодвигаемых стульев, шагов и шелеста платьев.

– Уже торопимся.

Орман едва успел отодвинуть стул для меня, потому что я быстренько поднялась (на пузырьках, видимо). Пузырьков действительно стало больше, голова кружилась, но как-то приятно. Неловкая встреча с ее светлостью и слова Ирвина отодвинулись на второй план, на первый выступило лицо Ормана. Так близко… я даже почти коснулась его кончиками пальцев, но вовремя вспомнила, что мы в театре. Поэтому просто положила руку на сгиб его локтя. Точнее, сначала ткнулась ему в запястье, но он перехватил мою ладонь и устроил ее поверх своей руки.

– Ты никогда не пробовала игристое вино? – негромко спросил Эрик, когда мы вышли из буфета.

– Нет, – покачала головой. – По правде говоря, я никакое вино не пробовала. А вы, месье Орман, этим воспользовались!

– Как я мог воспользоваться, если я об этом не знал?

Ну… наверное, логика в этом есть.

– Все вы знали, – сказала я и вздохнула. – Я так и не попробовала тарталетки.

– Надо было налегать на них, а не на вино.

– Вы грубиян!

– Я просто прямолинеен. – Он внимательно заглянул мне в глаза. – Пожалуй, лучше отвезу тебя домой.

– Нет! – возмутилась я. – Я хочу досмотреть спектакль. Мне интересно, что станет с Витторией.

Орман покачал головой.

– Тебе нужно на свежий воздух, Шарлотта.

– Мне просто нужно посидеть, и все пройдет.

Это все просто потому, что я никогда раньше не пробовала игристое вино.

Несколько мгновений Орман пристально вглядывался в мое лицо, а потом кивнул. Мы спустились по лестнице и через небольшой холл прошли в коридор к бенуарам. На этот раз я не сопротивлялась и под второй звонок покорно позволила усадить себя в кресло: так голова кружилась не столь сильно. Орман раздвинул портьеры, открывая зрительный зал. Сцена не плавала перед глазами, люстра не двоилась, но я все равно казалась себе легкой и воздушной. Как сахарная вата, которую продают на ярмарке.

– Что ты там говорила про мой коварный план? – Он опустился в соседнее кресло и чуть подался ко мне.

– Коварный план?

– Да, по спаиванию невинных девиц.

– Я такого не говорила, – отмахнулась. – Я имела в виду, что вы нагло воспользовались тем, что я не пила игристое вино.

– Это одно и то же.

– Разве?