Цепи его души

Это звучит как приказ, в его глазах – тоже приказ: жесткий, подобный тому, что он так привык отдавать. Он почти касается моей груди губами, дует на нее – легонько, скользя пальцами там, внизу.

Медленные, дразнящие прикосновения заставляют выгибаться, потому что сил терпеть больше нет. Я даже дышу через раз, чтобы не кричать на весь дом.

– Шарлотта, – пристальный взгляд.

Только он умеет смотреть так, что все мысли разбегаются.

– Скажи мне, чего ты хочешь, Шарлотта.

Хочется двигать бедрами, хочется вжиматься в его пальцы, бесстыдно. Хочется просить его не останавливаться… отчаянно хочется большего, особенно когда он задевает безумно чувствительную точку у меня между ног, или дотрагивается чуть ниже. Там, где вход в мое тело становится совсем влажным и скользким.

– Вы… вы же и так знаете, – смущаться сейчас уже поздно, но я почему-то не могу вытолкнуть из себя ни слова.

Точнее, не могу сказать о том, о чем только что думала.

– Знаю, – хрипло говорит он, и в его радужке снова течет золото. – Но хочу услышать это от тебя.

Пальцы поглаживают вход и смещаются к бедрам, вызывая разочарованный вздох.

– Скажи, – повторяет Орман. – Мне нужно это слышать.

Это совершенно точно не приказ, это просьба. И не откликнуться на нее невозможно, просто потому что его голос эхом отзывается во мне.

– Вас. Я хочу вас, – закусив губу, смотрю ему в глаза, и тут же поправляюсь: – Тебя. Эрик.

Его выдох больше напоминает хриплый стон, который заглушает мой. От проникновения внутрь – сначала одного пальца, затем, медленно – второго, все сладко сжимается: изнурительно, невыносимо. Пожалуй, эти движения еще более жестокие, от них я окончательно теряю себя и перестаю сдерживаться. Выгибаюсь, шире развожу бедра, сжимаю пальцы так, что ногти впиваются в ладони.

От взгляда – плывущего взгляда в упор – томительно сводит низ живота.

Пальцы выскальзывают из меня столь неожиданно, что я вскрикиваю.

Орман стягивает с меня панталоны, отбрасывает их в сторону.

Расстегивает брюки, и я отвожу глаза. Не могу заставить себя смотреть.

– Шарлотта, – низкий голос, скользящий дыханием по груди. – Посмотри на меня.

Сжимаю губы и качаю головой.

Это просто выше моих сил, достаточно уже и того, что свет течет по моему телу, открывая каждый его изгиб. Я прикрыта только сползшим корсетом, под грудью, на животе, все остальное бесстыдно обнажено.

Все.

Он действительно может видеть меня везде.

Словно понимая, что для меня это и так уже слишком, Орман отпускает мои запястья.

– Ты так возбуждающе стесняешься, Шарлотта.

Он разводит мои бедра чуть шире, а потом заставляет согнуть ноги в коленях. Прикосновение его… там… заставляет вздрогнуть и широко распахнуть глаза.

– Расслабься, – произносит Орман, продолжая меня ласкать.

Возвращая это нарастающее сладкое чувство, от которого хочется кричать. От непристойных прикосновений воздух становится густым и вязким, я хватаю его губами до той минуты, когда одно резкое движение обжигает низ живота болью. Вскрикиваю, пальцы сжимаются на простынях. Дыхание перехватывает – не то от ощущения невозможной растянутости в точке, где соединяются наши тела, не то от того, как хрипло он выдыхает, замирая внутри.

– Очень больно? – всматривается в мое лицо.

– Нет, – выдыхаю в ответ. – Нет, не очень.

– Моя девочка, – шепчет, нависая надо мной на руках. – Моя… маленькая мисс Шарлотта Руа.

Медленно подается назад, вызывая внутри тягучее, болезненно-жаркое удовольствие.

С губ срывается стон, а Орман уже снова подается вперед.

О-о-ох…

Назад, под мой громкий стон.

И снова вперед.

С каждым движением боль отступает… не затихает, нет, но становится мягче, внутри собирается странная, тягучая пульсация, от которой по телу растекается жар. Орман вглядывается в мое лицо, и я больше не отвожу глаз. Бесстыдно подаюсь навстречу, не сдерживая стонов и комкая атласное покрывало. Его пальцы скользят по ягодицам, чуть приподнимая мои бедра.

Я вскрикиваю и задыхаюсь от новых ощущений, когда что-то внутри отзывается острым, ни с чем не сравнимым удовольствием.

Снова и снова.

Еще и еще.

До стонов, переходящих в выдохи. До выдохов, переходящих в стоны.

– Кричи, Шарлотта, – он скользит губами по моим губам, с силой подаваясь вперед.

И я кричу от жаркого удовольствия.

Удовольствия, собирающегося в одной-единственной точке, которой хочется коснуться пальцами. Словно прочитав мои мысли, он опускает мои бедра на покрывала, скользит ладонью между наших тел. Новое прикосновение отзывается вспышкой, невыносимо-жаркой, выбивающей меня из сознания.

Потому что в сознании не может быть так хорошо.

Так горячо.

Так сладко, как сейчас, когда мир вокруг рассыпается тысячами искр.

Не сразу понимаю, что это взрываются магические светильники, и в этих ослепительных вспышках на миг перестаю быть собой.

Ни с чем не сравнимое наслаждение пульсирует внутри, отзываясь в точке под его пальцами. Вырываясь моим протяжным шепотом-стоном:

– Эри-и-и-к…

И его рычанием, запускающим по телу волну.