Цепи любви

Когда полчаса спустя Грей вошел в кухню, Джессика сидела спиной к двери. Услышав его шаги, она застыла, не осмеливаясь оглянуться. Вспомнил ли он, как целовал ее, прикасался к ней, или он спал так крепко, что ничего не сознавал?

Услышав, что он открывает холодильник, Джессика заставила себя повернуться. Сердце ее болезненно заныло: Грей выглядел бесконечно далеким и чужим. Видя его в строгом темном костюме, Джессика с трудом верила, что он… Девушка вздрогнула, напомнив себе, что вовсе не ее он целовал и ласкал с такой страстью.

Грей достал из холодильника апельсиновый сок. Видя, что он поворачивается, Джессика поспешно отвернулась и засуетилась вокруг Фредди.

– Сегодня мы тоже будем есть праздничный пирог? – спросил мальчик.

Джессика чувствовала на себе изучающий взгляд Грея и решила не поворачивать головы, но все равно залилась краской. С какой стати он ее разглядывает, будто диковинную зверушку? Искушение оглянуться и выяснить это было почти непреодолимым, но Джессика сдержалась.

Минут через десять, покончив с завтраком, Грей направился к двери, отрывисто бросив через плечо:

– Джессика, можно вас на минутку?

Она послушно последовала за Греем в холл. Значит, он все-таки вспомнил и теперь собирается потребовать от нее ответа, почему она его не остановила, почему позволила…

– По-моему, Фредди лучше больше не есть пирога, – сказал Грей. – Вероятно, именно из-за него мы оба сегодня не выспались. – Помолчав, он с укором добавил: – Честно говоря, я думал, у вас хватит здравого смысла не кормить ребенка жирной сладкой пищей!

– Я приготовила пирог по особому диетическому рецепту, в нем почти нет жира и сахара, – возразила Джессика.

Как он смеет намекать, что в ночных кошмарах Фредди виновата она?! Джессику так и подмывало сказать, что, если его всерьез волнуют страшные сны Фредди, пусть не сваливает все на ее стряпню, а лучше посмотрит на себя. Но ее настолько поразила несправедливость критики, тем более в момент, когда она ждала от Грея совсем другого, что Джессика растерялась и не нашла нужных слов.

Грей повернулся и пошел к двери. Джессика закусила губу, забыв о ранке, и тут же невольно вскрикнула от острой боли. Грей остановился и оглянулся. Когда его взгляд многозначительно остановился на ее нижней губе, Джессика вспыхнула от смущения.

– На вашем месте я бы посоветовал вашему приятелю в следующий раз быть поаккуратнее, – презрительно процедил он, открывая дверь.

Это было уже слишком, и Джессика не выдержала.

– Нет у меня никакого приятеля! К вашему сведению… – начала она дрожащим от гнева голосом, но тут же умолкла, вовремя сообразив, о чем чуть было не проговорилась.

– К моему сведению… что? – подсказал Грей.

Он снова уставился ее дрожащие губы. Джессика отвела взгляд. От волнения она дрожала всем телом, глаза расширились и потемнели. В инстинктивном стремлении ощупать ранку и одновременно умерить боль она дотронулась кончиком языка до вспухшей губы, тем самым невольно выдавая Грею, что она не привыкла появляться на людях с подобными следами мужской страсти на лице.

Губы у нее были мягкие, нежные, а припухшие, как сейчас, они казались еще более соблазнительными. Грея сковало напряжение, ноющая боль, которая терзала его с момента пробуждения, обострилась еще сильнее. Давно, очень давно не бывало у него таких вспышек мощного, прочти непреодолимого желания.

За последние месяцы брака его сексуальные аппетиты постепенно почти угасли. После развода Грей в отличие от других мужчин не испытывал потребности отомстить всему женскому полу за предательство жены, укладывая в постель всех, кого удастся. У него было несколько связей, но всякий раз он действовал скорее по велению ума, чем тела.

Грея потрясло открытие, что он, оказывается, еще способен на болезненно-острое, безрассудное, неуправляемое желание. Хуже того, он испытывал это желание именно к той женщине, от которой сознательно старался держаться на расстоянии.

Только позже, уже в машине, по дороге в офис, он позволил себе задуматься, почему у него почти с первой минуты возникло чувство, что Джессика – именно та женщина, перед которой придется возводить баррикады, поскольку именно она может угрожать его спокойствию и самообладанию?

Он мог сколько угодно ругать себя за неудачную мысль принять Джессику на работу, но разве у него был выход? Нужно было прежде всего учитывать интересы Фредди… его ребенка, его сына, который благодаря стараниям матери боялся родного отца. И все-таки прошлой ночью Фредди, когда ему приснился страшный сон, позвал его и умолял не уходить. Прижимая к себе теплое тельце сына, маленькое и пугающе хрупкое, Грей испытал прилив любви и нежности к этому невинному существу, по сути дела – части его самого, и одновременно сожаления о годах, которые им пришлось провести порознь друг от друга, обо всем, что омрачило их отношения.