Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

К тому времени финансовый клан Морганов дышал на ладан. Пытаясь следовать в фарватере «партийной» финансовой и экономической политики, он для обретения второго дыхания вошёл в контакт с промышленной мощью компаний Генри Форда и некоторыми деловыми кругами Великобритании. Однако последняя в сентябре 1931 г. отказалась от золотого стандарта (тем самым сознательно разрушив международную систему платежей) и полностью прекратила финансовые вливания Веймарской республике. Получив от ворот поворот, наиболее крутые приверженцы английского истэблишмента решили пойти «другим путём», не останавливаясь перед поиском «сильной личности» с тем, чтобы наделить её сверхполномочиями. Личность уже была. Вопрос был в том, чтобы умело привлечь её к делу.

Осенью 1930 г. в США прибыл председатель Рейхсбанка Германии Ялмар Шахт для обсуждения со своими коллегами приход Гитлера к власти. Спустя год (11 октября 1931 г.) в Гарцбурге на совещании банкиров, деловой элиты, высшей аристократии и генералитета, Шахт довёл до сведения присутствующих мнение американцев о целесообразности установления в Германии власти фашистов. Финансовые кланы (клика Варбурга, Д. Шиффа и др.), внося свою лепту для прихода к власти Адольфа Гитлера, не прочь были контролировать и дальнейшую внешнюю политику фюрера. Это с самого начала не очень получалось, а потом и вовсе не получилось. Реально оценив международную обстановку в Европе (и, что важно, – экономические достижения в СССР) [27], Гитлер уверился в силе своей партии и политической перспективе её программы [28]. Придя к власти, он установил диктатуру, и, выйдя из-под внешнего контроля, остальной путь решил пройти сам…

Справедливости ради скажем, что последующая завоевательная политика фюрера, приведя к гибельному безумию II Мировой войны, не была плодом лишь его разгорячённого ума (и, как впоследствии выяснилось, – болезни Паркинсона, начавшейся в 1940 г.). «Безумию» предшествовала не столько диктатура, сколько общее положение дел в мире. К примеру, на другом его конце, Япония, экономически датируемая США, а потому легко угадывавшая желания патрона, – плела сети против СССР в Китае и Монголии. Промежуточная задача интеркапитала состояла в «растягивании» военных ресурсов СССР на огромные пространства, дабы ослабить способность сжатия их «в кулак». Общая стратегия состояла в подготовке политической и военной базы для борьбы с СССР на всех мыслимых фронтах. Глобальной же целью являлось устранение «большевистского государства» с политической арены в качестве потенциальной супердержавы.

Но, прежде чем делать далеко идущие и ко многому обязывающие выводы и заключения, рассмотрим в общих чертах политическое пространство Западной Европы, позволившее националистам прийти к власти не только в Германии. В этих целях обратим внимание на политический клубок, «ниточки» которого ведут к международному положению на рубеже XIX–XX вв. С пользой для дела вернёмся к временам, когда замысловатый политический и финансовый спрут стал охватывать многие страны Европы и мира. Хотя первые движения его заявили о себе несколько ранее.

Во второй половине XIX в. обозначился рост мирового капитала, который активно искал себе приложение. Прежние планы и притязания стран уже не соответствовали быстро меняющемуся политическому калейдоскопу. Колониальный аппетит, жандармские приоритеты и экономические амбиции ведущих держав, усилившись после поражения России в Крымской войне (что привело к переоценке ролей в Европе среди основных игроков), к концу века приняли более жёсткие формы. Нестабильность на «рынке» колоний не могла удовлетворять державных колонизаторов, в число которых ломилась имперская Германия. Агрессивную роль капитала усугубляла боязнь мировых держав опоздать к всё более очевидному для всех переразделу добычи.

Между тем Англия на протяжении многих лет упорно наступала на те же грабли, что Испания двумя веками ранее. Остригая свои колонии едва ли не со шкурой их обитателей, она, богатея, запустила производство, в результате чего по темпам роста стала серьёзно уступать Германии и США. Ведущие державы, держа друг друга на прицеле, стремились усилить свои позиции любыми способами. Разница была лишь в приоритетах, дипломатических средствах и политической воле в их реализации.