Цепная реакция

Андрей Молчанов Цепная реакция

Женщина что-то говорила. Убедительно, с напором, даже с ненавистью…

Куда исчезла та усталая мягкость черт, когда она опустилась перед ним на стул в кухне, спросила, не голоден ли он?..

С каждой фразой его повинных объяснений, лицо напротив становилось неприступно-отчужденным, презрительным, откровенно враждебным…

А потом последовал ее вопрос, которого он ждал…

Как же пронзительно точно он все предусмотрел! И этот вопрос, и смену ее настроения, и обличающие, унизительные для него слова…

Она, кажется, даже и не поняла, что случилось, даже не осознала, что в лицо ей наведен пистолет, который он достал из-за пояса…

Патрон от “мелкашки” бабахнул не так уж и громко, зря он боялся, что шум выстрела могут услышать соседи.

Она привалилась к стенке, и тонкая струйка крови из черно-багрового пятнышка на лбу нехотя потянулась к верхней губе.

Скрипнула дверь комнаты: звук выстрела привлек ее дочку — до этого пятилетняя девочка играла с куклами в своей комнате.

Он поднялся со стула. И осознал, что не испытывает ни страха, ни растерянности, ни раскаяния. Он был абсолютно спокоен. Даже окрыленно спокоен… Как ангел смерти.

Мелькнуло в коридоре белое платьице, донесся вопрос:

— Мама, ты чего стреляешь?

— Это кастрюля упала, деточка, — мягко проговорил он, шагая к ребенку навстречу. — Пойдем, поиграем…

И ствол пистолета уперся в золотистые кудряшки детских нежных волос…

ЭКСПЕРТ СОБЦОВА

Сообщество человеческое делится на две категории людей: на тех, кто работает на дядю, и на тех, кто работает на себя. «Дядя» — зачастую понятие абстрактное. Им может быть тот, кто работает на себя, выплачивая зарплату тем, кто работает на дядю, а может быть и государство как таковое, — безликая система, чьи интересы обслуживают миллионы дядь и теть — самостоятельных и подневольных.

Людмила Собцова, старший эксперт-криминалист районного управления внутренних дел, принадлежала как раз к той категории граждан, что трудились за полагающуюся им зарплату, соотнося свои потребности и запросы с ее удручающе тесными рамками. Но — ах, как тоскливо сознавать мизерность средств, выделяемых на жизнь скаредной бухгалтерией, необходимость просыпаться по звонку безжалостного будильника, почтительно внимать придиркам начальства, и хиреть в однообразии будней, ожидая скоротечного, как чих, отпуска… И нет выхода из этого круга, коли судьба и природа не дали тебе предпринимательской смекалки или же связей среди властьпридержащих. А потому — тащись, стиснув зубы, по колее карьеры мелкого милицейского служащего… Карьеры, впрочем, отмеченной некоторой привлекательной спецификой, то бишь, чиновной манной социальных льгот. Но что эти льготы — типа бесплатного проезда на автобусе, и то, как говорят, вскоре отменяемого, когда видишь за окном кабинета снующие в изобилии заморские лимузины, набитые прилавки с привлекательной продукцией и непривлекательными ценами на эту продукцию, никак не соотносящиеся с твоей государственной и должной быть уважаемой зарплатой. Какая зарплата! — социальное пособие… И, превосходно зная ее неизменную тощую величину, думаешь, что в субботу, как ни крути, а надо тащиться на оптовый рынок, дабы в очередной раз сэкономить гроши, которые к осени наконец-то воплотятся в новые полусапожки. Дорога на рынок покуда бесплатная, но если транспортники приравняют ментов к гражданским дойным лохам — мечте о полусапожках — копец!