Цепной пес самодержавия

— Теперь все в сборе. Желания первым сделать добровольное признание ни у кого не возникло? — обратился к ним Пашутин. После минуты молчания, продолжил: — Желающих нет. Ладно. Теперь скажу вам неприятную вещь. Мы не полиция, а сами по себе. И руки у нас не связаны законом.

— Бить будете? — хрипло поинтересовался мужичок, внимательно оглядывая нас обоих цепким взглядом.

— Нет. Пряниками покормим и отпустим, — съязвил я.

— Говорите не так. Гм. Действительно, не полиция, но и на жандармов не похожи. Так чьи вы будете?

— А что ты хочешь узнать, шпынь каторжный? — спросил его с угрозой Пашутин.

— Насколько вы сурьезные люди, хочу знать.

— Раз хочешь, — сказал, подходя к нему подполковник, — значит… получишь.

Сильным ударом он сбил уголовника со стула, после чего деловито, с размеренной жестокостью, стал избивать его ногами.

— Все! Все! Хватит! Вижу сурьезные люди! Мне с политическими не расклад в одной упряжке идти. Чего уж тут. Я сяду?

— Сиди, где сидишь, а то кровищей скатерть испачкаешь!

— Как скажешь, начальник, — легко согласился мужичок, вытирая кровь тряпицей и морщась от боли. — Я домушник. Мое дело вскрыть дверь. Так что тут я не при делах.

— Кто нанял?

— Не нашего они закона, так что я перед своими чист, — и уголовник мотнул головой в сторону связанного детины. — Он. Мы с ним в свое время на пересылке познакомились.

— Как его звать?

— Афоня.

— Дурачком прикидываешься. Ладно. Поучу тебя еще немного.

Жесткий удар ноги по ребрам не только не только опрокинул сидевшего уголовника набок, но и заставил взвыть от боли.

— Все! Хватит! — домушник начал приподниматься, как резко дернулся всем телом и застонал. — А-а-а! Начальник, ты мне ребра сломал. Как я….

— Наверно не все, если так живо языком болтаешь? — ласково-угрожающим тоном спросил его Пашутин — Так ты попроси! Мне для доброго человека ничего не жалко.

— Афоня Хруст. Шел за ограбление плотницкой артели. У него, на доверии людская касса была, так он с ней в бега подался. Теперь вишь, сицилистом заделался. Насчет дамочки ничего не скажу. Впервые вижу.

Пашутин бросил на меня вопросительный взгляд. В ответ я легонько кивнул головой, соглашаясь с ним. Уголовник — пустой номер, надо браться за других членов компании.

Афоня, несмотря на свой грозный вид, оказался слюнявым трусом. Захлебываясь словами и кровью, он начал бессвязно и быстро говорить, но был остановлен Пашутиным:

— Спокойно и по порядку, Афоня!

— Предатель! Иуда! Подлец! — девушка, вскочив, сделала попытку кинуться на своего напарника, но я, схватив ее за плечи, усадил на место.

— Мне дурно. Воды принесите, — вдруг неожиданно потребовала она. Я переглянулся подполковником, потом тот пожал плечами, а я отправился на кухню. Но только я подал ей стакан, как революционерка вдруг бросила его в своего бывшего товарища. Удар, пришедшийся по носу, заставил того сначала вскрикнуть от боли и неожиданности, а потом сделать попытку вскочить и ударить девушку. Именно на это она и рассчитывала. Сделав вид, что пытается уклониться, она сумела выхватить откуда-то из-под юбки маленький пистолет, но на этом ее удача, впрочем, как и наша, закончилась. Хотя мне удалось выхватить у нее из руки оружие, она при этом успела нажать на спусковой крючок, и пуля разбила оконное стекло вдребезги. Операция провалилась. Тот, кто находился снаружи и контролировал ход операции, теперь был предупрежден.

— Что есть, то есть — это я сказал для Пашутина, а затем поторопил товарища революционера. — Живее говори, парень.

— Как я уже говорил, приехали мы в Питер, две недели тому назад, из Москвы. Нас, вместе с Лисой, прислали на усиление боевой группы Арона. Встретили и поселили нас на явочной квартире, а пару дней назад от него пришел человек. Назвался товарищем Василием, после чего сказал: пройдете проверку кровью, значит, примем. Дал оружие и патроны. Сегодня он приехал на извозчике и привез нас сюда.

— Куда должны были идти, если бы все получилось?

— Э-э…. Об этом разговора не было. Товарищ Василий сказал, что заберет нас, — на какое-то время замолк, но когда новых вопросов не последовало, продолжил свой рассказ. — У дома нас высадили. Зашли во двор, а у подъезда стоит Пролаза. Мы с ним действительно когда-то на пересылке познакомились. Это…. все.

Я бросил взгляд на уголовника и что удивительно, особого испуга на его лице не было, хотя и на прямой лжи поймали.

— Начальник, не кипишуй! Объясню! Доволен будешь!

Я с сомнением покачал головой, но говорить ничего не стал. Еще придет его очередь.

— Что вы должны были сделать? — спросил его Пашутин.

— Ну, это… убить того, кто находится в квартире. Только я не собирался стрелять! Поверьте мне! Это Лиса, она фанатичка! Она все время….

— Заткнись, тварь! — я отвесил ему затрещину, потом повернул голову к Пашутину. — Миша, телефон у тебя за спиной. Телефонируй в управление.

После того, как жандармы, записав показания Афанасия Трешникова и забрав обоих боевиков, ушли, домушник попытался ухмыльнуться, но сразу охнул от боли в разбитом лице.