Цепной пес самодержавия

Прошло какое-то время, и он словно очнулся. Оглянулся по сторонам. Перила. Мост. Вода. Как он попал сюда, ротмистр даже не мог вспомнить, но дикий, животный страх, сковавший его разум и сердце, отступил. Какое-то время он просто осознавал, что жив, над головой светит солнце, а в канале плещется вода. Пусть страх не отступил полностью, но в голове уже началась лихорадочная работа в поисках выхода.

«Мерзавцы! Подлые ничтожества! Вы меня предать собрались, жизни лишить?! Нет! Я так просто не дамся! Я вас сам… – и неожиданно его подлая натура нашла выход там, где нормальный человек и не подумал искать. – Предать… Боже! Как я сразу об этом не подумал. Они ищут, а я… им помогу. Ведь они еще не нашли Арона, а я приду к генерал-майору Мартынову и все расскажу! Про Мерзлякина, сволочь старую, расскажу! Про Кукушкина! Потом буду умолять его! Скажу, что осознал! Он должен поверить! Идти надо немедля! Прямо сейчас!»

Ротмистр огляделся по сторонам, определил направление и быстро зашагал в направлении Главного жандармского управления. Его пытались не пропустить, но Неволяев, понимая, что счет его жизни, возможно, уже определяют не дни, а часы, чуть ли не силой прорвался в кабинет Мартынова. Какое-то время тот слушал его сбивчивые объяснения, а когда понял, что перед ним один из заговорщиков, отдал приказ замолчать, после чего вызвал офицера-стенографиста. Неволяев, несмотря на подступающий к горлу страх, рассказывая о своем участии в заговоре, старался представить себя наивным офицером, который из-за большой веры в своего начальника был им сознательно введен в заблуждение. После того, как была закончена исповедь, каждый лист показаний был подписан, а стенографист отослан, генерал-майор какое-то время смотрел на поникшего, теперь уже двойного, предателя, сидящего перед ним, и как ни старался, все не мог изгнать из себя чувства гадливости. Он не имел ни капли жалости к этому человеку и, наверно, если не с радостью, то с немалым удовлетворением, увидел бы его на эшафоте, но не признать своевременности прихода и важности сказанного не мог.

– Вы вовремя пришли ко мне и тем самым, думаю, спасли себе жизнь, но при этом, даже если действовали бездумно, согласно приказам своего начальства, полного прощения не ждите. Со своей стороны, могу обещать: сделаю все, что в моих силах, чтобы вам сохранили жизнь. Мне думается, что для вас сейчас это самое главное. Теперь перейдем к делу. Вы прямо сейчас поедете и скажете Мерзлякину, что убили Бурлака. Пусть успокоится. Теперь по поводу информатора. Сегодня вечером пойдете в условленное место и положите ему записку, в которой напишете, что согласны на его условия. Теперь идите!

Уже спустя час после этого разговора мы с Пашутиным узнали о роли в заговоре ротмистра Неволяева, подполковника Мерзлякина и «стукача» Бурлака. За подполковником сразу были пущены самые изощренные и опытные филеры, а жандармы, полиция и информаторы получили приметы, имя и фамилию человека, который проходил среди политических под кличкой Бурлак, при этом был отдан жесткий приказ: следить и докладывать, а если брать, то только наверняка и обязательно живым.

Спустя какое-то время записку Неволяева с указанием места встречи забрала замурзанная девчонка-нищенка, и сразу по ее следам пошли агенты. Аккуратно проследив за ней, они сообщили адрес дома, и мы сразу выехали.

Это оказался старый, просевший, с облупившейся штукатуркой и дырявой крышей дом-ночлежка. После короткого совещания с городовыми и сыскными агентами, знавшими это место, как и его обитателей, нам стало понятно, что оцепление этой развалины, с последующей облавой, ничего не дадут. Слишком много было здесь ходов-выходов, и Бурлак вполне мог ускользнуть каким-нибудь, неизвестным местным сыщикам, подземным лазом, поэтому было принято решение: ждать. Решение оказалось верным. Спустя какое-то время из дома выбежала все та же замурзанная девчонка и, добравшись до условленного места, положила под камень новую записку. Читать ее не стали, а просто установили засаду. Спустя полчаса после девчонки появился нищий и расположился на довольно приличном расстоянии, но так, чтобы с его места был виден тайник.

Время нас поджимало, поэтому через пару часов на условленном месте появился Неволяев. Оглянувшись по сторонам, он достал записку, прочитал и сразу направился к нищему. Достав из внутреннего кармана плотный пакет, аккуратно положил его в шапку, лежащую перед ним на земле, развернулся и пошел прочь. Судя по поведению ротмистра, это был не Бурлак, а совершенно незнакомый ему человек. Какое-то время бродяга сидел в прежней позе, поглядывая по сторонам, потом встал, переложил пакет из шапки в котомку и не торопясь пошел по улочке. Филеры осторожно, чтобы не спугнуть, потянулись за ним следом. Спокойным оказалось только начало слежки, после чего нищий, оказавшийся прытким и увертливым типом, начал кружить по улочкам и проходным дворам, но, в конце концов, привел нас к частному дому, стоящему на окраине.