Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером

— Не пойду с тобой танцевать, — сказала Ли.

— Почему?

— Так…

— Нога болит?

— Что, очень заметно, как я хромаю?

— Не очень, но заметно.

— С девочкой тебе было бы лучше.

— Девочки тоже хромают.

— Нет, сын, по-настоящему хромают только романтичные старухи вроде меня.

— Ты не старуха. Я же не извращенец. Я бы не додумался фотографировать обнаженных старух… А ты не хочешь… Хотя, что здесь такого…

— Не хочу… Посмотри, — она показывала на воду, — все-таки, есть там корабли или это иллюзия?

— Это иллюзия!

Какое-то время шли молча. Навстречу попадались другие парочки. Потом Ли сказала:

— Если ты очень хочешь, я тебе попозирую. Но это должно быть очень красиво.

«Фотограф всегда на пляже, это его работа, — вглядываясь в темное пространство под набережной, подумал Ник. — Маловероятно, что он пришел туда ради нас. Так же невероятно, что он натаскал обезьяну кусать книги, хотя узнать-то он меня узнал… — стараясь не думать об этом движении, Ник положил руку на плечо Ли. — Фотограф следил за мной, может быть, он хотел мне что-то сказать?.. — Резким движением Ник притянул Ли к себе, прижал так, что сквозь шерсть кофточки ясно ощутил быстрые удары ее сердца. — Днем на пляже мне показалось, что меня хотят утопить. Нужно как-то отделять свои страхи и фантазии от действительно происходящего…»

— Пусти!

Она вырвалась, остановилась и заставила остановиться его.

— Что ты, ма?

— Ты знаешь, я боюсь.

— Чего?

— Не знаю.

— Давно ты боишься?

Музыку с танцплощадки больше не приносило, внизу под набережной волны перекатывали с шорохом гальку.

— Нет. С того момента, как мы сошли с автобуса… Нет, наверно, чуть раньше, с того момента, как началась гроза. Понимаешь, я сейчас подумала, что мне даже нравится бояться…

Свет фонарей, вспыхнувших разом вдоль всей набережной, вынул из выросшей темноты темную листву деревьев и почти закрыл звезды. Ли больше не сопротивлялась, когда он обнимал ее за плечи. Они прошли довольно далеко и свернули вниз, на пляж, к морю. Потом поднялись на мокрую грань волнореза. Они разулись и ступали по бетону босиком. Казалось (если не оборачиваться на город), что море со всех четырех сторон — черное, совсем гладкое.

— Мы извращенцы, ма, — сказал Ник. — Ничего с этим не поделать.

— Ты знаешь, — отозвалась она. — Это напряжение, ведь ничего не происходит, напряжение от того, что может произойти… Ну, эта война. Теплое море, плюс ожидание… Эта война… Как острый суп.

— Тебе нравится страх!

— Немножко. Такое интересное ожидание… Это похоже на что-то очень знакомое, очень вкусное, какое-то блюдо, точно не могу сравнить. Ты ешь его и вдруг понимаешь, что очень много перца и много масла и из-за обилия масла перец почти не чувствуется, не жжет… Посмотри, что это там внизу?

Приблизившись к самому краю волнореза, Ник опустил голову, но ничего не увидел. Тогда он лег животом на бетон и опять посмотрел.

Внизу, в тоненьких белых струйках обводящей пены, наполовину залитая черной водой, лежала каменная женская фигура. Идола просто сбросили с волнореза и даже не позаботились, чтобы его накрыло с головой. В уродливых очертаниях утопленной скульптуры Ник узнал Миру.

4

У основания горы была еще открыта маленькая рюмочная, и они выпили по стакану портвейна. Молодой бармен неприлично зевал, отстукивая ногой в такт долетающей с турбазы музыке, он прикрывал рот темной ладонью. Портвейн был теплым и терпким.

— Все-таки пойдем потанцуем?

Они поднимались вверх по крутой дорожке, во рту сохранялся вкус жженого сахара. Вокруг было темно. Над головой среди сияния монастырских огней бесновалась охрипшая танцплощадка.

— Прости, не могу… Нехороший какой портвейн, — сказала Ли и вытянула свою ладонь из его руки. — Ты не запомнил, как он называется?

— Красно-зеленая этикетка такая… Не запомнил!

— Не будем его больше пить?

На этот раз Ник сдался без боя, он устал от матери. В воротах он отпустил ее, ласково дотронувшись до щеки.

— Иди поспи. Съешь таблетку… А я потанцую немножко с маленькими девочками и скоро приду!..

Туристического билета у него не было, и для того чтобы войти в оцепленный канатами квадрат, пришлось заплатить доллар. Каменный квадрат был залит ярким электрическим светом. Двигались в едином ритме две сотни людей. Обернувшись, Ник попробовал проследить Ли — тоненькую фигурку, удаляющуюся через двор, но под световым белым навесом только глаза заболели, не разглядел.

Он выбрал личико помоложе, понаивнее, на фигурку даже не посмотрел и, не сдерживая больше импульсивных движений своих ног, нырнул через толпу и оказался перед нею. Полное отсутствие косметики на туповатом лице насмешило. Круглые светлые глаза смотрели с опаской.

— Потанцуем?

Она, конечно, кивнула, но отступила, пожалуй, излишне далеко.

— Как тебя зовут?

— Таня.

— А что ты, Таня, такая напуганная?

Музыка разогревала его все сильнее и сильнее. Он совсем не сопротивлялся музыке.

— Я не напуганная. А как вас зовут?

— Меня зовут Николай. Ты что, одна здесь?

— С группой.

— А где же группа?