Цепные Псы Россы (СИ)

«Время покажет. Она рядом со мной, и я рад. Только сейчас бы все отдал, чтобы она на „Арго“ осталась. Нам бы было проще» — сказал Никита.

Он больше не хотел говорить. Закрыл глаза и постарался заснуть. Им предстояли тяжелые испытания, надо набраться сил.

* * *

Грузовик резко остановился и полог над кузовом откинулся.

Никита тут же проснулся. Сон еще минуту назад сладкий и глубокий, развеялся, не оставив о себе воспоминаний, только тяжелую, точно с похмелья, голову.

Их заставили подняться на ноги и выволокли из кузова. Из-под повязки Никита ничего не видел, но почувствовал дуновение свежего ветерка и яркие солнечные лучи, слепящие даже сквозь повязку. Он зажмурился, захотелось почесать кончик носа, только вот руки были связаны. Но от неприятных ощущений его отвлекло чувство тревоги, которое возникло неподалеку от него. Тревога смешалась со страхом и затопила чужой, но такой близкий разум.

«Все будет хорошо» — послал сигнал Ежонку через «разгонник» Никита.

«Какой хорошо. Мы черти знает где. Наш челнок уничтожен. Связи с кораблем нет и не будет. Мы застряли на богом проклятой планете. И что на умах у этих дикарей, кто их знает. Если бы у них были добрые намерения, стали бы они тряпками нам лица заматывать, да руки в наручники сковывать» — выдала все свои переживания Ежонок.

— Пошевеливайтесь, шурале вонючие!!! — раздался зычный голос над ухом у Никиты, и кто-то грубо толкнул его в спину.

«Вот видишь. А ты говоришь хорошо. Хорошо. Они убьют нас. Убьют. Убьют» — запричитала Таня.

Никита не мог это видеть, но он чувствовал, что она заплакала.

Их куда-то повели. Под ногами чувствовалась твердая ровная поверхность, плац или бетонированная дорога.

«Как ты думаешь, что они с нами будут делать?» — спросил Заир.

«Я вам, что ходячая энциклопедия?» — огрызнулся Никита.

Он понимал, что положение у них хуже не придумаешь. Один шанс, что Магистр встревожится и начнет их искать, если конечно сам не попался по глупому. Только вот доживут ли они до того момента, когда их Дизель с Магистром разыщут, вот в чём вопрос. Даже если они и сумеют их найти, как они справятся с солдатами, которые их пленили. Тут не просто численный перевес, но и техническое превосходство. С двумя излучателями против сотни автоматов и пушек не больно то навоюешь. Значит, надеется стоит только на себя. Хорошо что эти салаги-дуболомы не обнаружили его встроенные в костюм фокусы. Теперь бы руки освободить, осмотреться по сторонам, немного отдохнуть, а потом можно на волю, в пампасы. В этот момент Никита так явственно ощутил запах свободы, что у него появилась твердая вера: они уйдут, они обязательно уйдут на зло всем. Сами вы, шурале, глоты проклятые.

Ровная поверхность под ногами, сменилась ступеньками. Перед ними распахнули дверь и ввели в душное помещение, где пахло плесенью и грибами. Только тут с их глаз сняли повязки.

Никита дождался, пока глаза привыкнут к сумраку и осмотрелся по сторонам. Они стояли в плохо освещенной комнате с серыми стенами. Из мебели стоял лишь большой письменный стол, заваленный бумагами, с одиноким выключенным монитором, да стул на котором сидел массивный мужчина в чёрной форме с золотыми погонами. Белая рубашка небрежно расстегнута, открывая вид на волосатую грудь служивого и нательную цепочку, на которой болтался стилизованный золотой глаз. Правый карман кителя украшала медаль с изображением здорового чёрного пса с оскаленной пастью и ровным рядом крохотных букв, прочитать их Никита не смог.

— Гражданин полковник Нимрод, задержанные доставлены! — бодро отрапортовал один из солдат.

— Доставили. Молодцы. — произнес полковник и протер носовым платком лысую голову. Создавалось впечатление что каждое слово для него это тяжелое ядро, которое он с трудом выталкивает из своей глотки.

Никита глянул на Ежонка. Выглядела она неважнецки, но слезы уже высохли. В целом она держалась молодцом, не хотела выглядеть плаксивой слабачкой в глазах этого солдафона.

— Ну что, лишенцы, кто вы и откуда? Куда путь держите? С какой целью вокруг города кружились? Что вынюхивали? — спросил полковник Нимрод и посмотрел на Никиту.

Взгляд его был тяжелым и колючим. Чувствовалась в нем сила и бессердечие и читался приговор. Чтобы они не говорили, в каких бы несусветных грехах не покаялись, ничего хорошего их впереди не ждало.

Ежонок молчала. Заир тоже.