Цербер

Видевшие ее говорили потом разное. Кто-то находил в ней изломанные прочерки сухих молний, которые убивают без грома. Кто-то, наоборот, слышал в почти полной тьме грозный рокот и рев стихий. Но и те, и другие, и третьи, не увидевшие и не услышавшие ничего особенного, кроме обещания долгожданного дождя, сходились в том, что как только удивительно ровный неразмытый край добирался до них, с ним, гасившим солнце, являлись в их души беспричинные страх, беспокойство, тоска, отчаяние.

Выли собаки, и метались кошки. Коровы ревели в хлевах, плакали в голос дети. Трещала и умолкала радиосвязь, гасло электричество, телефонные провода несли сумятицу. Люди ждали, задирая головы, когда же разгневавшееся небо прольется слезами, которые, как любые слезы, принесут ему и всем им облегчение. Но ожидания их были тщетны.

Где-то там остался светлый солнечный день, где-то там осталось высокое чистое небо, здесь же лишь тяжелая туча давила, пригибала к земле, наполняя глаза тьмой, а сердца трепетом.

Черные края ее, казалось, начали багроветь, а внутри зажглись неведомые огни, негреющие, призрачные и манящие отсветы погребальных процессий. Высокие хоры вознесли свое многоголосье, а может быть, это уже не выдерживали нервы у никогда прежде не наблюдавших такое людей.

Будто впервые коснулось их всех это ледяное дыхание. Будто родившееся из ниоткуда черное облако не имеет ничего общего с дождями и грозами, которые знали, понимали и к каким привыкли они, от каких прятались или бесхитростно приплясывали под струями, радуясь влаге и урожаю, все поколения их предков и предков их предков.

Так оно и было.

Глава 43

Девушку Нату застрелили в душевой. Нюта успела вскочить с кровати, спрятаться в шкаф. Ее выдала защемившаяся простыня. Стрелявший выпустил три пули, на разной высоте, раненая Нюта вывалилась, и он прикончил ее контрольным выстрелом в затылок. Перевернул обнаженное сметанно-белое тело, оглянулся на голые ноги смуглой Наты, торчащие через порог душевой, смятую постель, и по тонким губам пробежала усмешка.

Артура второй убийца нашел в кабинете. Как ни быстро работали они, Артур смог уловить опасность еще до того, как они начали, но никуда не успел скрыться. Гибель Бусыгина отозвалась в обостренном мозгу «ясельника» парализующей вспышкой. Ноги отнялись, тело отказалось повиноваться. Словно предназначенное к забою животное, он ощутил рядом, совсем близко свою смерть; ждать она не заставила. Контрольный выстрел убийца произвел в лоб, но голова Артура дернулась в агонии, и ему попало в переносицу, сбив круглые очки с белого, как бумага, лица.

Дольше всего повозились с Солдатом, хотя с него они трое, прибывшие с Бусыгиным, начали. Солдату второпях не сделали контрольку, а он оказался на редкость живуч. С восемью пулями в теле смог вслепую дотянуться до отброшенного огнемета и выпустить одну-единственную струю. Правда, получилось, что он выпустил ее на самого себя: его бросили рядом с крыльцом, и дуло огнемета почти упиралось в стену. Но крыльцо и часть стены загорелись.

Двое увидели это из разных окон второго этажа. Почти одновременно выскочили в общий коридорчик-галерею.

— Время?

— Одиннадцать-одиннадцать.

— Нормально.

— Там у ворот, на КПП, вроде было четверо, одного оставят, а трое сюда прибегут.

— Я их встречу, иди вниз. Что там у Гуся?

— Как это мы с этим прокинулись… Вот силен, собака.

— Ладно. Девке — укол, если понадобится, только не переусердствуйте.

— Я Гуся придержу. Черт, ливня только не хватало.

— Иди, нам недолго продержаться. А ливень — это хорошо, это как раз кстати…

Глава 44

— Время? — бросил подполковник, не поворачивая головы.

— Одиннадцать-одиннадцать.

Чернота уже закрыла почти весь видимый горизонт, край ее приходился как раз над серединой летного поля. Было что-то зловещее в том, как медленно передвигалась тьма по бетону площади и траве за ним. Четкая граница света и тени, как это изображают в рисованной мультипликации, сказках про добрых и злых волшебников. Сейчас налетят бесы, восстанут призраки, подхватят, унесут…

Подполковник неприятно удивился нелепице, что полезла вдруг. У него хватает забот помимо. Особенно сейчас.

— Как она прет…

— Боишься промокнуть, майор?

Последствия захвата и пропущенных сообщений о нем тоже проявились со всей возможной быстротой.

Над Старохолмским аэродромом появился спортивный — как потом выяснилось — «Як-18П», старенькая двухместная стрекоза. Ниоткуда кроме как с крохотного, с единственной грунтовой полосой, аэродромчика в Звиево он прилететь не мог.