Цербер

- Еленочка? Простите, Максим Петрович, но у нее отношения с техникой... чисто женские. То есть они не понимают друг друга. Она утюг-то дома включать боится - током бы не ударило.

- И тем не менее. Техника, которой она занималась, несколько специфична, скажем так. Но ваша Елена Евгеньевна попала сейчас в очень сложное положение. Она вывезена за город, ничего особенного, одна из дач, небольшой отдых. Однако ее непосредственное окружение... В общем, там произошли некоторые накладки. Люди просто зарвались, перестали чувствовать обстановку. Боюсь, Елена Евгеньевна попала под влияние своего непосредственного руководителя. Знаете, азарт, научный поиск, недолго утратить чувство реальности, броситься в авантюры. Вы со своей стороны должны воздействовать своим авторитетом, своим словом близкого и более... опытного человека.

-Так точно, но...

- Для вас это неожиданность. Я, к сожалению, не смогу открыть вам, какими именно направлениями занимается ваша супруга, да и она вряд ли скажет тоже. Не мне объяснять вам. Положение усугубляется еще и тем, что Елена Евгеньевна сейчас... немного нездорова. Переработала, сдали нервы. Ей необходим покой, а не та напряженная обстановка, в которой она сейчас находится.

- Но вы говорили - отдых, дача...

- Если бы, дорогой Матвей Кириллович, если бы. Она человек увлекающийся, продолжает не щадить себя и на отдыхе. К тому же, как я уже говорил, люди, с которыми она непосредственно контактирует, ее, можно сказать, поощряют, потворствуют, подталкивают на безрассудства. Короче говоря, у нее вот-вот может наступить нервное истощение, чего, конечно, мы допустить не имеем права. Что вы?

- Еленочка... Видите ли, моя жена много моложе меня, это подразумевает совершенно особое отношение, поймите меня правильно...

- От вас требуется сейчас просто быть с нею. Ей станет гораздо спокойнее и легче от одного вашего присутствия. Машина ждет, вас сейчас и доставят. Будьте с ней, не отходите никуда, не позволяйте волноваться. Знаете, без резких поворотов. Главное, что ей необходимо, - чувствовать рядом близкого человека. В какой-то степени это прибавит и ей личной ответственности, без этого, Матвей Кириллович, иной раз не обойтись. Можете идти, вас проводят.

Оставшись один, Максим Петрович открыл полированные дверцы бара и, несмотря на ранний час, нацедил себе рюмочку анисовой. Золотая капля с лакричным вкусом принесла минутное успокоение.

Вчера поздним вечером Максима Петровича пригласили в некий высокий кабинет. Это только называлось так, комната была маленькой и низкой, оба стола и стул на роликах завалены бумагами. Папки и дискеты громоздились и на стеллаже для картотеки, и на компьютерных мониторах.

С ним разговаривал один из помощников Президента. Глядя в насмешливую улыбку, которая, казалось, навсегда поселилась в уголках голубых глаз, Максим Петрович поддерживал осторожную и на первый взгляд совершенно безобидную беседу. Лишь когда были упомянуты вежливые запросы по каналам МИДа, пришедшие в связи с недавними природными аномалиями, отмечавшимися на территориях известных областей центра России, Максиму Петровичу стало понятно, куда ветер дует.

"Вот интересно, - сказал помощник, - что бы там, я имею в виду запрашивающие стороны, сказали, случись нечто подобное у них, а не у нас? А мы бы обратились со своими нотами?"

"Расценили бы как наглое вмешательство во внутренние дела суверенных держав".

"Вмешательство - в смысле что случилось?"

"Нет, что обратились. А случилось... так что ж, случилось бы и случилось, явления природы границ не признают. Мы-то при чем?"

"Вот именно", - сказал помощник и сразу перевел разговор на другую тему.

Максим Петрович вернулся в свой особняк около двух часов ночи и решил сегодня не ездить домой. За всю свою жизнь и работу он проводил дома едва ли одну ночь из пяти. Но уснуть в его собственных апартаментах позади кабинета ему тоже не удалось, потому что в два двенадцать позвонил Роман.

Слушая низкий тягучий голос, Максим Петрович проклинал день и час, которые свели его с этими людьми. Он не понимал их, хотя в силу обстоятельств ему приходилось с ними общаться. В них слишком нуждались те, кому он служил, а он еще не хотел сходить со сцены, он должен был оставаться нужным, что совсем нелегко на продуваемых очень опасными сквозняками верхних ступенях лестницы, по которой ему приходилось карабкаться, сколько себя помнил.

И все равно временами ему хотелось, чтобы на его месте был кто-то другой. В такие, например, моменты.

"Пусть бы Андрей все это и вел, раз взялся, - думал Максим Петрович. Подумаешь, какая загадочная фигура, ни разу в жизни не вставал под фотокамеру, не давал интервью газетчикам! Собрал вокруг себя знахарей да шаманов и сидит, как паук в своей паутине. Незаменимый какой. А у нас незаменимых нет! вспомнились старые слова. - Эх, насколько же раньше все было проще!"