Цербер: волк в овчарне.

Я никогда не думал, что материнство таит в себе нечто страшное. В некоторых мирах на границах это обыденное занятие исстари. Я захотел вникнуть в эту головоломку – сейчас мне выпала такая возможность.

Я не подошел к ней в магазине, а незаметно пошел следом, когда она вышла на улицу. Насмотревшись на витрины, она направилась в придорожное кафе и села за столик во дворе, наслаждаясь солнцем и ветерком. Как бы случайно, я остановился напротив.

– Привет! – сказал я. – Вы только что были у Отаха.

Она улыбнулась и кивнула:

– Да, я тоже вас там заметила. – Она махнула рукой. – Не хотите присоединиться?

– С удовольствием, – ответил я и сел. – Квин Занг, – представился я.

– Санда Тайн, – сообщила она. – Вы из цивилизованных миров, да? Извне?

Я кивнул:

– Как вы догадались? По моей внешности?

– Нет, акцент. У нас, в Доме Акеба, есть пара девушек Извне. Их всегда узнаешь.

– Я и не знал, что говорю с акцентом, – честно признался я и подумал, что это может помешать моим дальнейшим планам. Нужно как следует заняться этим делом. – Знаете, Отах советовал мне держаться от вас подальше. Словно вы прокаженная…

Она рассмеялась; милый, мелодичный смех приятно сочетался с ее низким голосом.

– Я знаю, – сказала она и еще сильнее понизила голос: – Держись от нее подальше. Она делает детей!

Я засмеялся – пародия получилась точной.

– Именно так. Может быть, я наивен, но что в этом ужасного? Если бы кто-то не занимался этим раньше, нас бы здесь не было.

Она вздохнула, и, похоже, веселость ее улетучилась.

– Не сказать, что это плохо, но и хорошего мало. У нас действительно почти неограниченный счет и живем мы припеваючи. Дом Акеба похож на первоклассный отель, но когда-то все это надоедает. Некоторых забирают туда маленькими девочками, но большинство соглашается, когда приходит время. В четырнадцать лет они ставят девочку перед выбором: стерилизация или материнство, и дурочки вроде меня выбирают последнее. Поначалу все это доставляет большое удовольствие, но после нескольких родов ужасно выматывает. Ведь я почти все время не в форме, ограничена в еде, напитках и даже в поступках. Сплошные запреты. Отсюда нельзя уйти, как с любой другой работы. Застреваешь навсегда, и, когда видишь своих сверстниц, чего-то добившихся в жизни, кажется, что твоя жизнь прожита напрасно.

– Вы довольно откровенны с незнакомым человеком, –заметил я.

Она пожала плечами:

– Почему бы и нет?

Я не нашелся, что ответить:

– Отчего же существует табу на разговоры о детях?

Она посмотрела с удивлением:

– Вы здесь совсем недавно, да? Черт побери, подумайте сами. Вы когда-нибудь видели здесь стариков?

– Нет. Я полагаю, они доживают свой век где-нибудь на рудниках.

Она кивнула:

– Правильно. А откуда берутся новые тела? Многие – от нас. Большую часть детей забирают сразу после года – душераздирающее зрелище – и отправляют в государственные детские центры. Рожаем их, нянчим – и забываем. Некоторые привыкают, а кто-то заболевает или просто больше не может… Однако же выбора нет, и мы обречены заниматься этим, пока не запретят доктора. Тогда, если женщина хорошо исполняла свои обязанности, она получает новое молодое тело и свой кусок пирога.

Признаюсь, это нравилось мне все меньше и меньше. Я начал понимать, почему захват власти Лару сопровождался всплеском рождаемости.

– Но вы, конечно, можете вырваться. Маленькая операция…

Она иронично усмехнулась:

– Конечно. Но только навсегда забыть о новом теле! Я ведь ничего не умею делать, я смогу заниматься только самым грязным физическим трудом, чтобы прокормиться, да и то, если мне позволят. Скорее всего, работу я не найду, меня причислят к тунеядцам и отправят на рудники. Или просто прикончат…

Дополнительная информация для моего досье, но тема становилась все неприятнее и неприятнее.

– Мне показалось, что у вас неплохо подвешен язык.

Она пожала плечами:

– Самообразование – от скуки. Мне же всего двадцать, а я родила четверых и через шесть месяцев будет пятый, и я уже готова лезть на стенку. Мне еще лет пятнадцать-двадцать заниматься этим, чтобы меня выпустили. И знаете, что они могут сделать? Дадут тело пятнадцатилетней девочки и опять заставят рожать!

Я понял, что они уже продали свои души Ваганту Лару. И в этот солнечный день Цербер предстал передо мной в ином свете. Вспомнились вампиры – мертвецы, которые пили кровь живых, чтобы стать бессмертными.

– Не понимаю, почему здесь не развивают искусственное размножение, – сказал я. – Они могли бы по-прежнему контролировать тела и, значит, всех людей.

– Не могут, – объяснила она. – Микроорганизм Вардена уничтожит зародыши в "колбе" на ранних стадиях. Естественный путь – единственный в мирах Вардена.

Высокая плата, подумал я. Но должно же быть другое, более гуманное решение проблемы. Я по-новому взглянул на Санду Тайн. Я искренне сочувствовал Санде и ее подругам по несчастью.

А ведь обмен телами сначала показался мне привлекательным…

Теперь я понял, что на самом деле это болезнь общества. Отвратительная эпидемия, которая охватила все население планеты и поддерживается тоталитарной системой.