Церемонии

Судя по виду и расположению отверстия на теле у кошки, я бы сказал, что Деборе повезло даже больше, чем они с Сарром подозревали. По какому-то совпадению кончик ножа попал точно в старую рану и распорол ее настолько, что вывернул плоть наружу, точно как раньше. Естественно, об этом я Сарру рассказать не мог.

Если вдуматься, все случившееся отчего-то кажется почти поэтически созвучным: с озверевшим животным покончил – и довольно оперативно – слабейший из нас. Может, бог и правда существует.

Дебора очень ослабела от потрясения и весь день пролежала наверху в постели. Убедив ее наконец избавиться от передника, мы с облегчением обнаружили, что раны у нее на шее относительно небольшие, а следы когтей уже покрылись коркой засохшей крови (слава богу, эта тварь не успела вцепиться ей в горло зубами!). Сарр был так рад, что жена осталась жива, что не знал, как ей угодить. Все повторял, что слышит «небесное пение», и то и дело опускался на колени в углу спальни и благодарил господа за то, что тот сберег Дебору и избавил их от проклятия. Весь оставшийся день мы по очереди таскали из кухни наверх намоченные в холодной воде полотенца и все в том же духе. В какой-то момент, пока Сарр был внизу, а я стоял у постели, Дебора схватила меня за руку, пожала ее и хрипло прошептала: «Спасибо. Спасибо, что остались».

Я прямо подскочил. За всей этой беготней я совершенно забыл про автобус. К тому времени была уже половина второго. Сегодня я уже не мог никуда уехать.

«Ну, – сказал я так, будто с самого начала именно так и собирался поступить, – я не мог бросить вас в такой момент. Возможно, уеду завтра».

Дебора все еще держала меня за руку. «Пожалуйста, – прошептала она; ее широко распахнутые глаза, оттененные темными кругами, казались даже красивее прежнего. – Пожалуйста, не уезжайте».

Я и не думал оставаться. Меня подобная мысль даже не посещала. Но тут мне пришло в голову, что раз Пороты избавились от Бвады, на этот раз с концами, мне больше незачем уезжать.

«Ладно, – произнес я с сомнением, – может быть, я могу остаться еще немного. По крайней мере, до тех пор, пока вам не станет лучше».

Дебора улыбнулась, крепче сжала мне руку и прошептала: «Хорошо».

Мы еще какое-то время смотрели друг на друга, потом, услышав шаги Сарра на лестнице, отпустили руки.

Порот сам приготовил нам ужин – простой суп, который, как ему показалось, будет полезнее для Деборы. Она осталась отдыхать наверху. Ее голос звучал ужасно, дыхание оставалось тяжелым, и она говорила так невнятно, что Сарр велел ей не напрягаться и стараться молчать.

Мы оставили Бваду в погребе, это самое прохладное место в доме. После ужина я снова сидел с Деборой, а Сарр отвез труп кошки во Флемингтон, чтобы проверить на бешенство. (В виде разнообразия он не прочел нам нравоучительную лекцию о счете от ветеринара. По всей видимости, в таких серьезных случаях одной веры в господа уже недостаточно.) Его не было почти два часа, и все это время я как мог развлекал Дебору, которая не могла уснуть после пережитого потрясения – читал ей вслух вдохновляющие стихи из одной из книг, которые нашел в гостиной. По заметкам на полях я догадался, что она принадлежала Сарру, когда тот учился в колледже (разумеется, он предпочитает зануд вроде Мильтона, Вогана и Герберта). Стихи по большей части были мрачными и безрадостными и отлично подошли бы для пуританских похорон; остальные наполнял почти приторный оптимизм прямиком из воскресной школы. Дебора просто лежала на постели, слушала и смотрела на меня сонно (и, надеюсь, благодарно). Она улыбалась, но ничего не говорила, не шевелилась и даже почти не моргала.

Сарр вернулся только после темноты. Выглядел он измученным. По его словам, от Бвады начало пахнуть еще до того, как он добрался до Флемингтона, и теперь весь автомобиль провонял мертвечиной. Ветеринар удивился тому, как быстро тело начало разлагаться – видимо, из-за влажности. Он взял соскобы с зубов, и завтра мы узнаем, болела ли кошка бешенством. Этим вечером у Поротов будет еще один повод для молитв.

И когда я уходил из дома, они были заняты именно этим: Сарр стоял на коленях в обычном своем углу и молился вслух, а Дебора молча смотрела на него с постели, хотя я уверен, что мысленно она молилась вместе с ним.

До меня до сих пор доносится голос Порота. Нет, уже умолк. Вокруг снова тишина. До этого где-то вдалеке гремел гром, но теперь и он прекратился. Чувствую невероятное облегчение при воспоминании о том, как страшно было оставаться здесь одному прошлой ночью. Сколько раз я вздрагивал, пока лежал в постели, воображая, что это Бвада?! Хорошо, что ее «эпоха террора» подошла к концу.

Ну вот, мне все еще хочется есть. Супа, который Сарр приготовил на ужин, явно не хватило. Скорее всего, этой ночью мне приснятся гамбургеры и шоколад.

Распаковал все свои книги и вещи. Нью-Йорку придется подождать. По всей видимости, мне еще немного придется «поизображать тут какого-то Торо»…

* * *

Дорогой Джереми,