Цереус

Давид принялся рассматривать стол заваленный документацией. Его внимание привлекла рамка из красного дерева. Он взял ее в руке, и принялся, рассматривать фотографию, раньше она не встречалась в альбоме. На ней с сияющими улыбками были изображены Алекс, обнимающий Вику и их маленькую трехлетнею дочку. Ее звали Алина, вспомнил Давид, она погибла, вместе с его родным отцом. Очень печально.

Рядом с рамкой лежала фотография рыжеволосой, молодой, красивой женщины. Давид взял снимок в руке и засмотрелся на необыкновенно притягивающие зеленые глаза девушки.

Александр повернулся и застиг парня со снимком в руке. Он держал в руке фото Анжелины, и Алекс стиснул зубы. Он, не любил, когда затрагивали его собственность. Увидев не довольство на лице отчима, Давид быстро вернул все вещи по своим местам.

— Пока, еще не случилось, — Сафин подошел к столу и продолжил разговор. — Но, я уверен, что обстоятельства не заставят долго ждать. Ты уже вырос, я возлагаю на тебя большие надежды. В бизнесе свои правила. Там, никто не прощает ошибок, и никто не станет тебя жалеть. Ты, должен становиться серьезным, Давид. Чтобы стать таким как я, тебе придется забросить свои детские шалости.

— Шалости — это, что? — Давид поднял бровь.

— Твои фотосъемки на студии.

— Я тебя не понимаю!

— Время берет свое. Ты, закончил прекрасную, дорогую школу, дальше я думаю, что отправлю тебя в Оксфорд. Я, хочу, чтобы ты продолжил мой бизнес. Я, управляю, большой корпорацией, у меня много партнеров за границей, и ты нужен мне здесь, Давид, а не на обложке очередного модного журнала!

Давид медленно поднялся с кресла, Алекс требовал слишком много, это просто не возможно, снова бросить маму, и ехать в другую страну, опять жить вдали от всего, что он так любит, от «Палитры», от своей мечты, которая отдалялась все дальше от его жизни.

— Это приказ, или у меня есть шанс подумать?

— Это не приказ, просьба. Понимай, как знаешь.

— Отец, ты знаешь, как я люблю маму, я живу ее жизнью, мне хотелось бы быть с ней. Я, думаю, что покинуть ее еще раз, так надолго, я уже не смогу.

— Что, за бред, пора становиться мужчиной!

— И, у меня тоже, есть свои стремления, мечты.

— Все это чушь собачья! — Алекс просто обрушился на него со своей грозной тирадой. — К дьяволу, все твои воздушные грезы! Ты должен стать настоящим человеком, а не игрушкой своей мамочки, ты парень, у тебя другие цели. Я предлагаю тебе, быть со мной, позже, ты сможешь стать во главе моего бизнеса. А, что ждет тебя у матери? Пока у тебя есть смазливое личико, ты нужен, но, а дальше, как ты собираешься строить свою карьеру? Я, всегда хотел стать президентом!

— Наши желания не совпадают. Это не моя жизнь.

— А, что твое? Позировать перед фотографом, как те куклы? Ты умный мальчик, Давид, ты окончил школу с отличием, у тебя хороший потенциал для поступления в самое лучшее зарубежное заведение. Я, выучил тебя, оплачивал твои расходы, я создаю тебя! И совсем не для игрушек твоей матери. Ты должен выбрать свой путь правильно, руководствуясь здравым умом, а не импульсами и юношескими порывами.

Молчание нарушил Давид. Он поднял руки.

— Если я правильно понял, подумать у меня времени нет?

— Нет. Твои выбор очевиден.

— Алекс, я не понимаю тебя, ты всегда пренебрежительно ко мне относился, я всегда был твоей большой занозой, с чего бы ты предлагаешь мне работу в своем бизнесе?

— Но, как не горестно мне это осознавать, кроме тебя у меня никого нет. Я, думал о Дмитрии, но он спортсмен, а у тебя есть мозги, которые и нужны в моей работе.

— А мне нужен твой бизнес? — Давид внимательно следил за Алексом. — Если таково плата за обучение, то я говорю — нет! Я верну тебе деньги, как только заработаю, но эта работа не будет связана с тобой!

Александр вдруг осунулся и медленно опустился в кресло.

— Уходи! Забудь о нашем разговоре.

— Я никогда не хотел учиться в Лондоне, но тебе никогда не понять чувств ребенка очутившегося в другой стране, где у тебя нет никого, кто даже бы говорил на твоем родном языке.

— Я не желаю больше с тобой ни о чем говорить, убирайся! — Закричал Алекс.

Давид поднял руки, хотел сказать что-то еще, но бессильно их уронил и повернулся к двери. Александр проводил его надменным взглядом. Когда парень уже закрывал за собой дверь, Сафин вскочил из кресла.

— Я дал тебе самое главное — ты носишь мою фамилию!

Александр проследил, как закроется дверь и закрыл глаза. Он откинулся на спинку своего могущественного кожаного кресла. Сафин потянулся к сектору в столе и достал фотографию своей трехлетней дочери. Он нежно провел рукой по ее улыбающемуся личику, и слеза медленно пробежала по его щеке.

«Как же мне не хватает тебя, малышка!» — Александр прижал фото к сердцу и закрыл глаза.