Церковь и государство. Две головы власти в России

Пропаганда иудейской религии, а тем более переход в нее, рассматривались как тяжкое преступление и сурово наказывались. В 1737 г. в Синод прислали донос о проступке против религии и церкви отставного капитана морского флота и крупного помещика Московской губернии Возницына. Доносчиком была его жена, мстившая мужу за то, что он бросил ее. Преступление Возницына состояло в том, что он, будучи за границей, оставил православие и принял иудейство. По предписанию Синода Возницына арестовали и поместили в тюрьму Московской синодальной конторы, где держали в кандалах под строгим караулом, отдельно от других заключенных. Следствие велось инквизиторскими методами архимандритом Богоявленского монастыря Герасимом и коломенским епископом Вениамином. Под пытками Возницын сознался, что перешел в иудейство при участии крупного смоленского купца Боруха Лейбова. По распоряжению императрицы Анны Возницын и Лейбов за их «богопротивные вины» 3 июля 1738 г. были сожжены, манифест об их «винах» был составлен Синодом. В награду за донос жена Возницына, кроме своей части наследства, получила еще 100 душ крепостных крестьян[85]. Инквизиционный акт, совершенный над Возницыным, осужден был Кантемиром в сатире, написанной в год сожжения Возницына:

«Вот-де за то одного и сожгли недавно, Что зачитавшись там, стал Христа хулити явно»[86].

В XIX в. преследования евреев не прекратились. Правительство и церковь продолжали разжигать национальную рознь и религиозную нетерпимость. Евреям запрещалось держать у себя в услужении православных, евреи были ограничены в гражданских правах, их изгоняли из деревень, обвиняя в том, что они оказывают на крестьян дурное влияние. Для евреев была установлена черта оседлости, они облагались дополнительными налогами, христианам – ремесленникам запрещалось работать на них, крестьянам – обрабатывать их земли. На военной службе евреев стремились воспитывать в православном духе, их силой обращали в православие[87]. Еврейских детей отнимали от родителей и направляли для службы в армию, где их насильно крестили, загоняли далеко от родины и подвергали бесчеловечным истязаниям.

А. И. Герцен в «Былом и думах» описал страдания детей – кантонистов, которых он встретил в пути. Партия еврейских детей от 8 до 13 лет шла в Пермь; на полдороге офицер, сопровождавший их, получил приказание гнать детей в Казань. «Беда да и только, – сказал А. И. Герцену офицер, – треть осталась на дороге. Половина не дойдет до назначения». Описывая эту встречу, Герцен не мог сдержать своего возмущения бесчеловечным поведением властей. «Какие чудовищные преступления безвестно схоронены в архивах злодейского, безнравственного царствования Николая I», – писал он[88].

Еврейским юношам после окончания военной службы не разрешалось вернуться в иудейство. Так, еврейский юноша кантонист Кауфман был насильно крещен, но не переставал считать себя евреем. Когда закончилась военная служба и он вернулся к вере своих отцов, над ним учинили суд за вероотступничество. Для «вразумления» его отправили в монастырь, лишив всех гражданских прав, а над имуществом учредили опеку[89].

Чтобы отвлечь народ от политики, его внимание пытались сосредоточить на еврейском вопросе. Евреев обвиняли в том, что они будто бы неуважительно относились к православной церкви и религии, к ее обрядам. Так, в 50-х годах XIX в. в местечке Полонном Волынской губернии евреев обвинили в «святотатственном посмеянии» над христианством и подвергли гонениям.

На почве антисемитской пропаганды, которую разжигали реакционные элементы и представители церкви, в начале XIX в. возникали кровавые наветы на евреев, обвинения в совершении ими ритуальных убийств. В 1823 г. в городе Велиже Витебской губернии 42 еврея были брошены в тюрьму по обвинению в убийстве нескольких христианских мальчиков с ритуальной целью. Стараясь разжечь национально-религиозную рознь, представители православной церкви подбирали «доказательства» применения евреями крови христианских детей. Минский архиепископ Анатолий первый доставил «материалы» о мифическом «отроке Гаврииле», якобы замученном евреями еще в 1690 г., а киевский митрополит Евгений выискал соответствующие выписки из польской ритуальной литературы. С обвинениями против велижских евреев выступил также местный священник Тарашкевич, пытавшийся доказать враждебность евреев христианству и их «тиранское злодейство». В качестве «сведущего лица» был привлечен и ксендз Паздерский. Запечатав велижскую синагогу, следственная комиссия, исполняя волю Николая I «исследовать все до корня», признала виновными в ритуальных убийствах не только велижских евреев, томившихся в тюрьме в течение восьми лет, но и всех евреев вообще. Осудил велижских евреев и Сенат, и только Государственный совет отменил постыдный приговор, признав обвинение евреев в ритуальных убийствах несостоятельным.

* * *