Церковь и государство. Две головы власти в России

По свидетельству иностранцев, невежество царило среди духовенства, начиная от самых высших церковных чиновников и кончая бедным сельским священником и простым монахом. Высказывая удивление крайнему невежеству духовенства, не знакомого с основными началами грамоты, Поссевино рассказывает, что ряд монахов, с которыми он сталкивался, не знали, какой у них устав. Петрей в следующей резкой форме характеризует современное ему русское духовенство: «Монахи ужасно неприличны, неучтивы, и не умеют ничего ответить, если спросить что-нибудь из библии или отцов об их вере, уставе, образе жизни: они ничего не смыслят в библии: они простодушно говорят, что они не в состоянии отвечать на эти вопросы, потому что содержат себя в простоте и неведении; не умеют ни читать, ни писать».

Другой иностранец, Олеарий, сообщает, что в его время из десяти монахов лишь один знал наизусть молитву господню.

Описывая невежество духовенства, он приводит рассказ, как монахи поплатились за свое невежество во время Иоанна Грозного. Царь пригласил нескольких монахов присутствовать при бракосочетании датского принца Магнуса, и оказалось, что эти монахи по книге не могли так твердо прочитать символ св. Афанасия, как сделал это сам царь, за что разгневанный царь избил монахов своим посохом. Тот же Олеарий видел в Никольском Новогородском монастыре монаха, который обыкновенно обозначал по книге то место, на котором он прервал свое чтение, тем, что закапывал его воском, иначе ему трудно было найти это место в следующий раз.

Но не только низшее духовенство было так безграмотно. По свидетельству иностранцев, не меньшую безграмотность проявляло и высшее духовенство – епископы, и даже патриарх, которые и в вопросах веры не проявляли должных для их профессии, догматических хотя бы, знаний.

Если невежество духовенства бросалось в глаза иностранцам, посещавшим московское государство в XVI и XVII веках, то недостатки его особенно чувствовались русским обществом, и памятники XIV–XVII веков полны обличений по этому поводу. По свидетельству памятника, Акакий, епископ Тверской, покровитель Максима Грека, «малоучен бе грамоте»; Максим Грек говорит, что при нем не только низшее духовенство, но высшие церковные чиновники знали писание «только по чернилу».

* * *

Эта низкая степень просвещения духовенства станет нам понятной, если мы посмотрим, как вербовались в «воинство христово» новые служители.

Новгородский епископ Геннадий, тот самый, который затем за свое сребролюбие был лишен сана, так описывает посвящение митрополиту Симону: «Вот приводят ко мне мужика; я приказываю ему читать апостол, а он и ступить не умеет; приказываю ему дать псалтырь; а он и по той едва бредет. Я отказываю ему (в священничестве), и на меня жалобы: земля, господине, такова: не может добыть, кто бы умел грамоте. Вот и обругал всю землю, будто нет человека на земле, кого бы ставить в священство.

Бьют мне челом: пожалуй, господине, вели учить. Приказываю учить эктению, а он и слову пристать не может; ты говоришь ему то, а он другое. Приказываю учить азбуке, а они, немного поучившись азбуке, просятся прочь, не хотят учить ее. А у меня духа не достает ставить неучей в священника».

Также и Стоглав, говоря о полном несоответствии духовенства, вынужден отметить невежество и безграмотность его: «Ставленники, хотящие ставиться в дьяконы и попы, грамоте мало умеют, и святителем их поставити ино сопротивно священным правилам, и не поставити, – ино святые церкви без пения будут, а православные хрестьяне учнут без покаяния умирати. Когда святители спрашивают священников, почему они мало грамоте умеют, они отвечают: мы де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а инде нам учиться негде; сколько отцы наши и мастеры умеют, потому и нас учат. А отцы и мастеры их и сами потому же мало умеют, и силы в божественном писании не знают, а учится им негде».

Как рассказывает Антоний Поссевино, в XVI веке в московском государстве было весьма ограниченное количество элементарных школ, где давалось начальное образование. Сосредоточены были эти школы вначале при монастырях, о них пишет, например, Иоанн Кобенцель: «Во всей Московии нет школ и других способов к изучению наук, кроме того, чему можно научиться в монастырях; поэтому из тысячи людей едва найдется один, умеющий читать», эти школы не получали должного развития ввиду отсутствия руководителей, а затем вследствие чрезвычайно развитой среди монашества педерастии. Это вызвало даже нарочитое постановление Стоглавого собора: не держать в монастырях «голоусых». В сборниках XVI века встречаются многочисленные поучения, запрещающие держать в монастырях мальчиков, хотя бы они приходили обучаться грамоте; поучения эти указывают, что монахам неприлично заниматься с ребятами.

Будучи принесены в жертву для избавления монахов от искушений, школы влачили столь жалкое существование, что Стоглав вынужден был отметить: «Ученики учатся грамоте небрегомо».