Церковь в истории. Статьи по истории Церкви

1. Общественный образ папы, появившегося в Стамбуле и в Риме как брат, по сути равный другому епископу, образ, засвидетельствованный всем миром, не может быть сведен к одной лишь дипломатии или официальному протоколу. Разумеется, хорошо известные отличия папского первенства ни в какой мере не отрицались, но и никак не подчеркивались. Перед лицом православных папа явил себя в полном согласии с функцией primus inter pares («первый среди равных»), которую православные признавали за ним в прошлом. Эта позиция Павла VI обращает вспять тысячелетнюю традицию, требующую, чтобы приоритет верховного первосвященника строго соблюдался при всех обстоятельствах, особенно же в его сношениях с Востоком, где, как хорошо известно, располагался центр оппозиции римскому абсолютизму. Отказ папы Павла от традиции поднимает важный экклезиологический вопрос: если папская власть над латинским епископатом традиционно оправдывается ее «вселенской юрисдикцией» по Божественному установлению, то нет ли противоречия между этим утверждением и братскими объятиями, которыми обменялись папа с Афинагором, чьи епископское достоинство, авторитет и патриаршая юрисдикция совершенно независимы от Рима?

Папская власть, судя по определению I Ватиканского собора, видится – по крайней мере автору этих строк – либо вселенской, либо никакой. Трудно понять тогда, почему епископы Франции, Полинезии, Америки или Африки находятся в богоустановленной «непосредственной» папской юрисдикции, а епископы Греции, России или Ближнего Востока – нет.

На эти вопросы еще нет ясных ответов, и, может быть, ответы трудно преобразовать в понятия. Совершенно очевидно также, что внутри римо-католичества существуют разные оказывающие давление течения и направления. Парадоксально, что эти группы, более всего оппонирующие римскому централизму, не всегда симпатизируют ценностям, представляющим православие: верности апостольскому вероучению и сакраментальному подходу к церковной деятельности. Как бы то ни было, факт остается фактом: папа и патриарх, сидя рядом и общаясь друг с другом как равные, создали прецедент, нуждающийся в богословском и церковном принятии и истолковании. Символу надлежит придать сущностное содержание.

2. 25 июля 1967 г. в Стамбуле папа передал патриарху Афинагору краткий «Anno ineunte» с целью определить отношения между Римом и Константинополем, прибегнув к традиционному православному понятию «Церкви-сестры». В тексте признается, что термин подходит для описания отношений, которые существовали «в течение многих веков», а затем говорится: «Но теперь, после долгого периода взаимного отчуждения и неприятия, по милости Божией наши Церкви вновь признали друг друга сестрами…»[388] Такое признание основано на тайне сакраментального присутствия Христа. Тайна эта пребывает в каждой Поместной Церкви, и поэтому «общение между нашими Церквами, хотя и несовершенное, уже существует».

Вот что вытекает из этого текста.

1) Сближение Востока и Запада должно пониматься не как возвращение в «послушание» Риму, а как постепенное взаимное признание Поместных Церквей. Такой метод, конечно, в основном соответствует православному подходу к экуменической задаче вообще, хотя сближение православия с Римом имеет гораздо более твердую экклезиологическую основу, нежели контакты с протестантами. Однако возникают сомнения, что такой метод может действительно согласоваться с теми определениями римского первенства, которые основаны исключительно на «Петровом» служении папы. И действительно, в самом начале краткого «Anno inneunte» папа именуется «епископом Римской Церкви и главой Церкви Вселенской»[389] – т. е. титулом, явно отражающим экклезиологию, которую Православная Церковь считает несовместной со своей. Нет ли противоречия в этом документе?

2) Вероучительные определения Латинской Церкви, традиционно отвергаемые православием: добавление Filioque в текст Символа веры, Тридентский собор, догмат о непорочном зачатии Девы Марии (1854) – словно бы вынесены за скобки. То, что православие их отвергает, не препятствует «почти полному» общению. То, что только подразумевается в кратком «Anno inneunte», было недавно явственнее выражено в письме папы Павла VI кардиналу Виллебрандсу от 5 октября 1974 г. Кардинал был папским легатом на праздновании 700-летия Лионского собора (1274), торжественно обосновавшего богословие Filioque и согласившегося с униатским исповеданием веры, подписанным византийским императором Михаилом VIII Палеологом. Письмо папы примечательно признанием, что собор не дал «возможности Греческой Церкви свободно высказаться», и что «единство, достигнутое таким образом, не могло быть полностью принято сознанием восточных христиан». Еще более знаменательно, что папа называет Лионский собор «шестым из главных соборов западного мира», а не «Вселенским Собором». Можно ли тогда сказать то же самое о Тридентском, I Ватиканском и II Ватиканском соборах? Если это так, то, похоже, сделан важный шаг, меняющий прежнюю концепцию папского авторитета.