Церковная историография в её главных представителях с IV-го века до XX-го

Каким же образом чрез эту борьбу с гностицизмом и монтанизмом христианство пришло к идее о кафолической церкви? Борьба с этими направлениями была сильна и продолжительна, но способы, какие употреблялись в этой борьбе, не всегда были полезны для цели. Так, борьба с гностицизмом, на первых порах имела мало успеха. Как мы сказали, по Бауру, гностицизм хотел поставить христианство в ряд других многочисленных явлений философствующего духа человеческого, хотел рассматривать его, как один из видов философского развития, ничем неотличный от других видов того же характера. Отсюда рождался вопрос: в каком отношении христианство стоит к философскому развитию языческого мира? За этот вопрос главнее всего принялась школа Александрийская с Климентом и Оригеном во главе, но решения, к каким пришла эта школа не приводили к желанной цели. Она допустила такую тесную связь христианства с языческой философией, что христианство готово было потерять свою индивидуальность. Иначе разрешили вопрос об отношении христианства к философии школы западно-христианские с Иринеем и Тертуллианом во главе; эти школы отвергли всякое отношение христианства к указанной философии, но и это было делом бесполезным для развития церковного сознания, потому что такое разрешение вопроса не давало никакого определения, что же такое христианство в его противоположности гностицизму[495]. То, чего не дали церкви в её борьбе с гностицизмом ни школа Александрийская, ни школы западно-христианские, — это найдено церковью в учении о предании. Церкви в борьбе с гностицизмом нужно было выяснить те критерии, по которым можно отличать истинную церковь от церквей, не имеющих права на подобное название. Нужно было указать такие признаки, по которым она могла бы отличать себя от всего, что ложно присваивало себе её права. Таким критерием и сделалось учение о предании. Церковь развила учение о предании, в силу которого она признала, что только та церковь, которая живет в общении с учением Христа, апостолов и церквей апостольских, есть истинная церковь. Церкви же, не имеющие подобного общения, суть церкви еретические. С учением о предании церковь выделила себя от всяких других обществ, не имевших связи с первохристианскою церковью. В учении о предании, по воззрению Баура, церковь высказала, что истинное христианское учение только в ней, в остальных же обществах лишь ложное учение, а следовательно только она имеет полное право на существование, остальные же общества гностические должны исчезнуть, как явления ненормальные. Учение о предании должно было доказывать, что её учение есть подлинная правая вера, какой нет в других обществах. Христианство таким образом приходит к идее: что такое кафолическая церковь и чем она отличается от обществ еретических[496].

Церковь выделила себя, как определенное «я» от всяких «не я». Но развитием учения о церковном предании дело борьбы христианства с гностицизмом не ограничилось. Учение о предании было чем-то отвлеченным и потому нуждалось в реальной форме, которая бы служила показателем действительного существования предания в церкви. Такою формою и был, по Бауру, иерархический епископат, возникший в течение II века — из пресвитериата. Учение о предании, по воззрению историка, ознаменовывается на практической почве церкви появлением и развитием епископата. Когда явилось учение о предании, как критерии истины христианской, само собой сделалось необходимым, чтобы были определенные носители предания, какими носителями его и стали епископы[497]. Это было, по Бауру, выгодно для церкви: если гностические секты во взаимных спорах дробились до бесконечности, представляя собой какую-то волнующуюся массу, то христианство в епископате нашло твердый центр, около которого и сгруппировались члены христианской церкви[498]. Идея о кафолической церкви, развитая в учении о предании, теперь стала в епископате осязательною, наглядною. Кафолическая церковь от идеи, какая дана в учении о предании, перешла к явлению, реализированию.