Церковная старина в современной России

В тексте законопроекта «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности» вопросы передачи памятников были вынесены «за скобки». Их регламентация возлагалась на уже существующее законодательство, которое лишь с определенной долей условности может быть названо «действующим»: как уже отмечалось, отсутствие важнейших подзаконных актов, в частности к закону об охране памятников культуры, так и не принятых до 31 января 2010 г., приводит к тому, что сам закон зачастую остается бездейственным.

Поэтому в проекте нового закона статья 1 определяет, что «особенности безвозмездной передачи государственного или муниципального имущества религиозного назначения, относящегося к музейным предметам и коллекциям, входящим в состав Музейного фонда Российской Федерации, и (или) архивным документам, входящим в состав Архивного фонда Российской Федерации, и (или) Национального библиотечного фонда определяются соответственно законодательством Российской Федерации о Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации, законодательством Российской Федерации об архивном деле в Российской Федерации, а также законодательством о библиотечном деле». Ее дублирует п. 6 статьи 3: «Передача объектов культурного наследия религиозного назначения осуществляется в порядке, установленном настоящим Федеральным законом с учетом особенностей, установленных законодательством об объектах культурного наследия». При этом статья 2 относит к объектам культурного наследия народов Российской Федерации только «здания, строения, сооружения», тогда как «движимое имущество религиозного назначения (предметы внутреннего убранства культовых зданий и сооружений или предметы, предназначенные для богослужебных и иных религиозных целей)» упоминается отдельно. Однако вряд ли стоит отнести эту формальную недоработку закона к попыткам защитить музейные коллекции. Пункт 7 статьи 3 определенно утверждает, что передача религиозным организациям зданий осуществляется только после предоставления расположенным в них предприятиям и учреждениям других помещений, обеспечивающих их функциональную деятельность (правда, лишь в случае отсутствия или недостаточности прочих площадей для таковой). Заявки религиозных организаций должны рассматриваться в двухнедельный срок, а осуществление передачи может занимать от 3 месяцев до 6 лет. Согласно статье 10.2, лица, чьи права могут быть нарушены грядущей передачей, могут обращаться «в уполномоченный орган», доказывая возможность нарушения собственных прав.

При этом статья 6.2 обязывает тот орган, в который поступило заявление, передать означенное в нем имущество «при отсутствии оснований для отказа в передаче, установленных статьей 7». Статья же 7 практически сводит на нет возможность такого отказа: здесь не фигурируют ни возможные возражения против передачи со стороны государственной историко-культурной экспертизы, ни государственные или же общественные интересы. Сам же орган, который еще окончательно не определен, вряд ли сможет вместить должное количество специалистов, способных всесторонне обсудить последствия планируемой передачи. Главным в деятельности «раздатчиков имущества» будет именно пункт 2 шестой статьи. Сама же госэкспертиза, о которой говорилось на стадии разработки законопроекта, в итоговом тексте вообще не упомянута.

Для многих граждан России содержание встречи премьера и патриарха и ее последствия стали неожиданностью, однако обращение к событиям второй половины – конца 2009 г. показывает, что активизация подготовки закона о целевой приватизации религиозного имущества на Рождество 2010 г. не была спонтанным порывом, продиктованным праздничным настроением первых лиц государства. Ситуация подготавливалась заранее, как заранее формировалась и новая политика.

19 июля 2009 г. в должность генерального директора Третьяковской галереи вступила Ирина Лебедева, которая первым делом заявила о необходимости развития диалога с РПЦ и о том, что в ГТГ не будут выставляться произведения, затрагивающие «чувства верующих».

Уход с поста Валентина Родионова в этой ситуации не был добровольным. Еще в марте министр А. А. Авдеев предлагал ему освободить директорское кресло. Очевидно, прежнему директору так и не смогли простить, что он не сумел переломить отрицательное мнение специалистов о передаче иконы «Троица» в Лавру в конце 2008 г.

В ноябре наместник Соловецкого монастыря архимандрит Порфирий (Шутов) приказом министра культуры была назначен директором Соловецкого музея-заповедника – федерального государственного учреждения культуры. В роли наместника он оказался только 10 октября 2009 г., будучи до этого казначеем Троице-Сергиевой лавры. Очевидно, лаврская модель, в которой монастырский наместник архиепископ Феогност (Гузиков) еще в 1999 г. был назначен заместителем директора государственного музея и заведующим музейным отделом (лаврской ризницей), оказалась в данном случае примером.