Церковная старина в современной России

И общинное и институциональное имущество формировалось путем покупки, дарения (donatio) или по завещанию. Однако право получения наследства для христианской общины было подтверждено лишь в 321 г.: римское право не предполагало абстрактных наследников в виде «всей Церкви». Характерно, что имущество, полученное Церковью, могло быть возвращено владельцу или его наследникам, если таковые объявлялись, как поступали епископы Аврелий Карфагенский и Августин Иппонский. К тому же имущество, обращаемое в церковную собственность по дарению или завещанию, не освобождалось от куриальных обязательств перед городом и государством, которые нес его бывший владелец. Это заставило блаженного Августина отказаться от завещания некоего гражданина, обязанного поставлять хлеб из Африки в Рим: возложение на местную епархию такой обязанности было бы для нее непосильно. К тому же церковные имущества не были свободны как от исключительных поборов — muners extraordinaria и исполнения «почет­ных гражданских обязанностей», связанных с постройками обществен­ных зданий и прокладкой дорог, так и от земельного налога — tributum. Итак, церковное право собственности не было абсолютным, оно было служебным и ограниченным, тесно зависящим от воли общины, интересов государственной власти и потребностей общественной жизни. Общество сохраняло способы контроля над своими пожертвованиями, которые отнюдь не поступали в безраздельное распоряжение клира.

Нормы канонического права, касающиеся церковного имущества и зафиксированные в деяниях Вселенских и местных соборов, также заслуживают бережного к себе отношения и не предусматривают буквального понимания. При их анализе становится очевидно, что они касаются прежде всего собственности «епархиальных управлений», которой непосредственно и управлял епископ, а не общинных кафоли­конов и домашних церквей. Халкидонский собор (451) своим 26-м правилом запрещает епископу единоличное распоряжение имуществом и требует назначения эконома, «дабы домостроительство церковное не без свидетелей было, а имущество бы не расточалось». Этим, естественно, опровергаются расхожие толкования 38-го и 41-го апостольских правил (середина IV в.), настаивающие на исключительном и безотчетном распоряжении епископа «церковными вещами». Более того, 11-е пра­ви­ло VII Вселенского собора предполагает введение «внеш­него управления» в епархиальной экономике, если местный епископ отказывается назначить сюда независимого эконома. 24-е правило Антиохийского со­бора (341) также предполагает соборное заведование епархиальным иму­ществом, которое было бы прозрачно для клира.

2-е правило свт. Ки­рил­ла Александрийского († 444), которое якобы утверждает, что от епи­скопа «нельзя требовать отчета в расходе церковных доходов и при­ношений», оказывается приложимым лишь к личным епископским до­ходам. При этом 41-е апостольское правило касается лишь права епи­скопа распоряжаться приношениями мирян на содержание духовен­ства, которые должны быть честно распределены между клириками. Речь не идет о распоряжении имуществами общин.

Отчуждение церковной собственности допускается не только 38-м апо­стольским правилом, которое запрещает лишь имущественные злоупо­требления, но и рядом других канонов. 12-е правило VII Вселен­ско­го со­бора, включая в себя 26-е правило Карфагенского собора (419), не столь­ко запрещает отчуждение епархиальных и монастырских земель, объ­яв­ляя такие сделки юридически ничтожными, сколько предполагает со­хранение за Церковью права владения ими при передаче третьим ли­цам прав пользования и распоряжения. Такая передача может быть осу­ществлена в случае неэффективности собственно церковного хозяй­ство­вания на этих землях. 26-е и 33-е правила Карфагенского собора пред­писывают производить отчуждение собственности после обсуждения этого вопроса на окружном соборе или экстраординарном совещании клириков. Именно об этом говорит 15-е правило Анкирского собора (314), объявляющее недействительными все сделки с церковным имуществом, сделанные пресвитером в отсутствие своего епископа. Речь, естественно, идет о кафедральном храме — kiriakon.

24-е правило IV Вселенского собора и 49-й канон V—VI, или Трулль­ского, собора (692) запрещают отчуждение монастырского недвижимого имущества и превращение его в «мирские жилища». Но этот запрет носит условный характер. Сохраняя право владения, Церковь может найти этому имуществу иного пользователя в соответствии со своими интересами. Толкования на эти правила допускают, что существование в монастырском ансамбле музея-заповедника, как это сложилось в современной России, при соблюдении ряда условий, может восприниматься церковным сознанием как абсолютно нормальное[8].