Церковная старина в современной России

Только в 1902 г., когда Херсонес посетили два Николая, Зиоров и Романов, новый епископ Таврический и император, конфликт пошел на убыль. Император высоко оценил найденные археологами древности. В 1903 г. Археологическая комиссия представила в Министерство императорского Двора проект ведения раскопок в Херсонесе на землях, занятых монастырем. Согласно этому документу, доставленному в канцелярию Синода 12 мая, монастырю вменялось в обязанность заблаговременно извещать заведующего раскопами о любых земляных и строительных работах на городище. Представителю Археологической комиссии должна была быть предоставлена возможность вести раскопки на неисследованных участках внутри ограды — при условии, что монастырским постройкам не будет причинено вреда. Все древности, находимые внутри монастырской ограды, должны были передаваться заведующему, монастырю категорически запрещалась их продажа. Предметы, оставшиеся от прежних раскопок и хранящиеся в монастырском складе древностей, должны были быть переданы по описи для хранения в музее комиссии. Кроме этого, монастырю запрещалось устраивать на городище пастбища для скота и свалки мусора и вменялось в обязанность вести надзор за нищими, приходящими за трапезой и ночлегом, с запретом для них раскапывать городище.

На этот документ последовала незамедлительная реакция. В отзыве К. П. Победоносцева от 16 октября, составленном на основе мнения Таврического епископа, указывалось, что в проекте учитывались только интересы заведующего раскопками, лица не православного и «даже не русской национальности». Для устранения имевшихся разногласий предлагалось учредить специальную комиссию из епархиального архиерея, настоятеля монастыря, заведующего раскопками, уполномоченного от Археологической комиссии и члена Симферопольской архивной комиссии. К 15 марта 1904 г. ИАК представила новое положение о раскопках, так никогда обоюдно и не утвержденное[142].

Вместе с тем отношения между заведующим раскопками и монастырем не исключали определенного сотрудничества. Находки раскопок первых лет хранились в монастырской гостинице в специально выделенном для этого помещении. Настоятель монастыря архимандрит Иннокентий консультировался с Косцюшко-Валюжиничем относительно мер предосторожности, которые необходимо было соблюдать во время проведения земляных работ при строительстве храма во избежание нарушений предписаний Археологической комиссии[143].

После кончины К. К. Косцюшко-Валюжинича, последовавшей 27 декабря 1907 г., перед Императорской Археологической комиссией встал вопрос о назначении в Херсонес нового заведующего раскопками. В этот момент Обер-прокурора Синода П. Извольский (1863–1928), которого Таврический епископ Алексий (Молчанов) уже проинформировал о грядущих переменах, направляет председателю ИАК А. А. Бобринскому письмо.

Внешним образом оно преследовало цель избежать возможных в будущем конфликтов между ИАК и монастырем, причину которых прокурор и епископ видели следующим образом: покойный Косцюшко-Валюжинич, будучи поляком и католиком, «нередко игнорировал в своих действиях справедливые заявления администрации… монастыря и вообще относился к этой обители без достаточного внимания и уважения», из-за чего и возникали частые недоразумения.

При этом П. Извольский указывал, что «личность заведующего раскопками имеет большое значения для монастыря», ибо «раскопки производятся не только в научных целях, но и в целях возвышения той обители, которая располагается на городище: для этого был нужен „не просто ученый археолог, но и православный верующий человек“»[144].

В результате летом 1908 г. в Херсонес был назначен Р. Х. Лепер «реформатского исповедания», бывший в то время ученым секретарем Русского археологического института в Константинополе. Однако в целом его руководство раскопками не было ознаменовано какими-либо громкими конфликтами: монастырь и Археологическая комиссия выработали к этому времени определенный образ сосуществования в условиях проведения на монастырской территории активных полевых исследований.

Итак, несмотря на попытку использовать церковно-археологическое движение в ведомственных интересах, его структуры — общества, комитеты, древлехранилища — были вполне адекватным ответом на вызов времени. Ответ несколько запоздал, что было связано как с консервативными особенностями церковного сознания, так и с неповоротливостью самой церковной организации. Несомненно, в оппозиции церковной археологии находились некоторые специфичные черты церковного менталитета. Однако это происходило в той же мере, в какой настоящее богословие находится в конфликте с самодовольным обыденным сознанием, не желающим подвергать сомнению сложившиеся установки религиозного быта. В определенной степени эти черты были связаны с прагматизмом, присущим части духовенства и епископата, которые заботой о благе Церкви и «удовлетворении духовных потребностей» прихожан прикрывали приспособление православной старины к современным сметам и вкусам.