Церковное привидение: Собрание готических рассказов

Приходя в себя, он пробормотал какие-то извинения. Я подумал, что неплохо бы узнать, на чем основаны странные предположения мистера Грея. Ординарный человек спросил бы мистера Ладло в лоб, на что тот жалуется, но я прибег, как мне тогда казалось, к более тактичному способу: повел беседу о случаях одержимости бесами в старые времена и процитировал теорию Пеллинджера, объясняющую примеры из Писания. Мистер Ладло отозвался с необычайной горячностью, проявив детское легковерие, едва ли приличествующее образованному человеку.

— Понятно, вы придерживаетесь старой интерпретации, — с тактичной любезностью заметил я. — Мы в наши дни склоняемся к естественным объяснениям.

— Боже правый! — вскричал он. — Что вы понимаете под естеством? У вас отсутствуют даже начальные знания о природе и естестве. Послушайте лучше меня.

И он завел длинную сбивчивую речь, из которой я не понял ни слова. Вначале он, как мне послышалось, многословно толковал о Ханаане, потом сменил тему и заговорил о Прозерпине, [361]знакомой мне по стихотворению мистера Мэтью Арнольда. Если б не его бледное, искаженное мукой лицо, я решил бы, что он меня разыгрывает; опять же, не будь мистер Ладло известен своей умеренностью, можно было бы заподозрить, что он пьян. Постепенно даже и мои исключительно крепкие нервы стали сдавать. Я понимал отдельные фрагменты его речи, и они меня не успокаивали. Это был отвратительный вздор в жутком обличье реализма. Мистер Ладло завел себе странную привычку, как сердечный больной, то и дело хвататься за левый бок; глаза его были как у бешеной собаки, которую я видел однажды: зрачки, стянувшиеся в точку от страха. Мне не под силу было это терпеть, и я попытался разрушить наваждение. Поступившись принципами, я предложил партию в карты, но мистер Ладло ответил непонимающим взглядом. Мой страх принимал уже болезненную форму. Я едва сумел подняться с кресла, а когда наконец поднялся, мне показалось, что во всех углах комнаты затаились призраки. Кинувшись к колокольчику, я изо всей силы принялся звонить, потом потянулся к двери. Но мистер Ладло снова меня опередил и с такой силой схватил за руку, что я завопил одновременно от боли и испуга.

— Вернитесь, — хрипло взмолился он. — Не оставляйте меня одного. Бога ради, Олифант!

Тут дверь открылась, и слуга застал нас обоих на ногах, с безумным выражением лица. Мне хватило ума спасти положение: я попросил слугу принести еще угля для камина. Как только он повернулся, чтобы выйти, я выскользнул за дверь, и мистер Ладло не успел меня остановить.

Сначала мне показалось, что в холле пусто, но тут я с удивлением заметил миссис Ладло, дремавшую в кресле у камина. Мне не хотелось ее будить, но я не помнил себя от страха. Если бы я знал, где искать кухню, то приютился бы среди слуг. Я кинулся по коридору, но он, похоже, заканчивался тупиком, пришлось развернуться и припустить вверх по лестнице. Однако наверху не было света, и я решился повернуть назад, но тут заслышал за спиной голос Ладло. Он звучал приглушенно, необычно, и я, не помня себя, нырнул во тьму. Повернув за угол, я с облегчением увидел горящую на столе лампу и узнал свою спальню. Вот оно, убежище! Я вбежал и запер за собой дверь.

Взволнованный вечерними приключениями, я не мог и помыслить о сне. Б ольшую часть ночи я просидел у камина и выкурил несколько сигарет — при других обстоятельствах я бы не позволил себе этого в чужой спальне. После четырех, наверное, я задремал в кресле и проснулся около девяти, совсем окоченевший. В дверях стоял, посмеиваясь, Ладло.

Сначала я от конфуза не мог вспомнить, чего испугался накануне. Когда же припомнил, то поразился тому, как выглядел хозяин дома. Он был бодр, свеж и весел. Обнаружив, что я не ложился в постель, он смеялся до упаду.

— У вас неважнецкий вид, — сказал он. — Завтрак будет через полчаса. Пожалуй, вас бы взбодрила ванна.

Разбитый, отчаянно озябший, я нехотя принял ванну; но за добрым завтраком настроение у меня поднялось. Потом я улучил минуту переговорить с миссис Ладло. Я помнил ее очень веселой и даже, на мой вкус, немного легкомысленной, однако сейчас она была так бледна и молчалива, что я искренне ее пожалел. Во мне зрела неприязнь к ее супругу, отчасти за пережитый вчера испуг, а отчасти за то, как он измучил своими глупыми выходками жену. День выдался ясный, но хозяин, судя по всему, не собирался после завтрака никуда выходить. Я ожидал, что он пригласит меня поохотиться (изредка я отдаю должное этой забаве), но вместо этого мне было настойчиво предложено отправиться в бильярдную. Когда мы поднимались из-за стола, миссис Ладло, тронув меня за руку, спросила тихонько, обещаю ли я провести целый день подле ее мужа. «Мне нужно в Морфут, — сказала она, — а мужа, как вам известно, нельзя оставлять одного». Я охотно пообещал, потому что при дневном свете не видел в мистере Ладло ничего пугающего. Миссис Ладло вздохнула с явным облегчением. Бедняжка! Ей просто необходимо было немножко отдохнуть.