Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество

Безусловно, в России пока нет своих аналогов общественных движений, таких как католические мирянские движения. Тем не менее к 2010-м гг. появился целый слой православной интеллигенции, как среди духовенства, так и мирян, для которой христианская жизнь в рамках общины, ценности Евангелия стали смыслом бытия. Активность мирян стала ключевой в возрождении прихода, в проповеди основных христианских ценностей. Такого рода евангелически активная интеллигенция стала группироваться вокруг портала «Православие и мир» (www.pravmir.ru). Одним из заметных проповедников социального православия стал Юрий Белановский, лидер движения «Даниловцы» – с 2002 по 2012 г. работал заместителем руководителя Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи. Белановский стал постоянным автором одной из массовых газет «Аргументы и факты», экспертом по благотворительности и социальному служению РПЦ. В одной из своих статей он отмечает недостатки церковной жизни и анализирует католические движения: «Жизнь христиан в идеале – это жизнь общинная. Иисус Христос заповедал своим ученикам быть вместе. История христианства говорит, что религиозная община – это единство верующих, некое подобие семьи, где каждый в чем-то неполноценен, даже грешен, но все вместе, дополняя друг друга, помогая друг другу, стремятся жить по Евангелию, быть в молитве и служить ближним. Община святого Эгидия – это не только собрание горожан-католиков, но и тех, кому они служат – бедных и бездомных. Для современных, в том числе и верующих россиян, это трудно понять. После советской партийности, единообразия, идеологизированности нашему обществу предстоит еще многое пережить, прежде чем появятся настоящие христианские общины»[183].

Социальная революция в РПЦ идет постепенно и неравномерно – среди 16 тыс. зарегистрированных организаций РПЦ (на 2015 г.) в России около 500 приходов и монастырей, которые с полным правом можно назвать социально активными ячейками гражданского общества, собирающими вокруг себя молодежь, интеллигенцию, организующими творческие центры, школы и фонды. В 2005 г. социолог Сергей Филатов оценивал количество такого рода общин в 200–250 на 12 тыс. зарегистрированных объединений.

Между тем это совсем не значит, что больше никакой активности нет: социальную функцию выполняют и государственные по существу проекты или инициативы спонсоров, в которых церковь участвует символически или полусимволически. Намного более важную роль играют сотни, а может быть и тысячи, рядовых приходов, которые в поселках и деревнях являются единственным центром духовной, культурной жизни, хотя у них и нет больших проектов, молодежи и интеллигенции. Новые епархии и активные приходы становятся инструментом, скрепляющим разорванное атомизированное общество, по мере того, как священник и прихожане, верующие и окружающее общество начинают жить одними и теми же нуждами.

В рамках социального служения нет системы, оно неоднородно, хаотично, создание хотя бы какой-то системы началось лишь с 2010 г., когда Отдел по благотворительности и социальному служению возглавил епископ Пантелеимон Шатов (в миру о. Аркадий Шатов, возглавлявший в Москве один из самых социально активных приходов). Порталы «Милосердие. Ру» и «Диакония. Ру» фактически стали общецерковными социальными узлами связи и информации, была сделана попытка распространить добровольческое движение, созданное в Москве епископом Пантелеимоном, на всю Россию (о том, насколько это удалось сделать, судить пока рано, так как не более 1000 чел. добровольцев в столице – это пока единственное крупнейшее движение в стране, все остальные примеры в регионах малочисленны и фрагментированы).

Рост приходов и развитие общинного сознания сами подсказали выход в виде социального православия евангелического типа. Оно естественным образом вырастает из христианского вероучения, из веры как таковой, в какой-то степени ломает привычные для православных приходов и епархий стандарты, особенно в том, что касается дистанции между клиром и мирянами, независимости суждений и действий. Евангелическое православие складывается на фоне преодоления стереотипов, традиций, этики, сложившихся еще в советское время, недостатка общинной жизни (радикальной реакцией на нерешенность приходского вопроса стало кочетковское движение, сформировавшееся в конце 1990-х гг. и создавшее систему «общин-семей», но оно осталось «вещью в себе», полузакрытой общинной сетью внутри РПЦ). Сила социального православия в том, что оно опирается на общину и формируется как принципиальный выбор общины, которая объединена, прежде всего, вокруг веры и проповеди Евангелия и принимает независимые, творческие решения во главе со своим настоятелем.