Цесаревич Алексей

Царица распоряжается похоронить Распутина на краю парка в Царском Селе. Алексей и его старшая сестра Ольга на похоронах не присутствуют. Прежде чем гроб в зимнюю ночь опускают в землю, Александра кладет Распутину на грудь цветы и икону. Между тем жители столицы зажигают свечи перед иконой св. Дмитрия, святого — заступника Дмитрия Павловича; они молятся, чтобы его помиловали за содеянное. Население страны единодушно: Россия избавлена от зла. Люди танцуют на улицах и поют гимн.

Царь знает мотивы убийц, но должен их наказать, по меньшей мере символично. Юсупова лишают имений в Южной России, Дмитрия Павловича переводят на Персидский фронт; Пуришкевич пользуется неприкосновенностью депутата Думы — тем более что давно уже в дороге со своим санитарным поездом.

Теперь речь идет о том, чтобы отстранить царицу от дальнейшего влияния на царя и добиться от него согласия на узаконенное расширение компетенции парламента в принятии решений.

Сначала с Николаем встречается председатель парламента. Он предупреждает царя о революционных настроениях, опасно усилившихся из-за продовольственного кризиса. Плохое военное положение и то обстоятельство, что война все еще продолжается, до предела истощает терпение населения. Из-за ненавистного мужика правящий дом не может больше рассчитывать на прежнюю любовь. Единственный выход — уступить требованию Думы о создании подотчетного ей правительства.

После председателя парламента царя посещает британский посол, сэр Джордж Бьюкенен. «Если царь сохранит своих теперешних советников, — резюмирует он по окончании встречи, — боюсь, революция неизбежна».

Убедить царя пытается и французский посол, Палеолог. Состояние царя нашло отражение в его записках: «Кажется, царь страдает симптомами нервного заболевания; […] царица консультируется со знахарем Бадмаевым, изобретательнейшим знатоком монгольской ведьмовской «кухни». Этот шарлатан скоро находит подходящую смесь для высочайшего пациента: это эликсир из тибетских трав. […] Всякий раз, когда царь употреблял это лекарство, его симптомы исчезали и появлялось состояние общего хорошего самочувствия и даже эйфории. Судя по действию, речь, должно быть, идет о смеси белены и гашиша».

Последний доброжелательный посетитель царя — его дядя, зять и друг молодости, «Сандро» — великий князь Александр Михайлович. Он просит о личной встрече с царицей. Наконец Александра его принимает, холодно, лежа на канапе. И, несмотря на просьбу Сандро, принимает его в присутствии царя. Сандро спокойно, но с твердой убежденностью, объясняет царице, почему сейчас ей настоятельно необходимо отказаться от попыток повлиять на принятие царем решений и отойти от политики: пришло время корректировки политического курса в сторону уступок требованиям парламента.

Александра протестует: царь ответственен лишь перед Богом — несмотря на конституцию 1905 года. А о революционных настроениях императрица и слышать ничего не хочет: народ стоит за корону, упорствует она. К неудовольствию Сандро, Николай молча стоит в стороне, Нервно разглаживая складки кителя и выкуривая одну папиросу за другой. Только когда беседа становится эмоциональной и слишком громкой, Николай выпроваживает своего друга из комнаты. Сандро покидает дворец, удрученный тем, что Николай, похоже, смирился со своей судьбой.

Алексей в это время (конец 1916 года) болеет. Начинаешься с расстройства желудка, затем добавляются боли в ушах и насморк, и, наконец, корь. Между единичными уроками царевич играет электрической железной дорогой.

Гиббс записывает в дневнике за Алексея: «Воскресенье, 25 декабря (7 января) [1917 г.] В И ч. в церкви. Обед внизу. После обеда на елке в Манеже, помогал распределять подарки. […]

Вторник, 10(23) января. Занятия утром, как обычно. После обеда гулял в парке. Первый урок по естествознанию В.Н.Д. [доктора Деревенко]

Четверг, 26 января (8 февраля). Не особенно хорошо себя чувствую. Почти весь день я пролежал. Слушал из «Робинзона Крузо». Чувствовал себя очень больным и не смог ужинать. […]

Вторник, 31 января (13 февраля). Весь день я был очень болен и почти не мог есть; никакого интереса ни к чему другому. Под воздействием морфия боли несколько стихли, но весь день сонливость».

22 февраля (7 марта) Алексей должен попрощаться с отцом; Николай снова уезжает в Ставку — «прочь от отравленной атмосферы столицы», как он замечает в беседе с Жильяром. Накануне царь хотел отправиться в Думу, чтобы, вняв настоятельным предупреждениям, объявить о назначении ответственного перед парламентом правительства. Однако в последний момент он звонит Председателю Совета Министров Горемыкину поздно вечером, чтобы сообщить: «Я изменил решение. Утром уезжаю». Оказались ли упорные уговоры царицы не уступать «ради baby» более убедительными, чем драматическая картина реальности, которую Николай никак не хотел видеть?

Алексею, заразившему корью также своих сестер и фрейлину Анну Вырубову, успевает в последний момент передать с больничной койки в поезд прощальное письмо к отцу.

Гиббс записывает за Алексея: