“Цесаревич” Часть I. Эскадренный броненосец. 1899-1906 гг.

В 10 час. 30 мин. флот отпустил тральщики. Державшиеся поодаль "Ниссин" и "Касуга" тронуть их не посмели. Состояние общего подъема не могла испортить серия опять начавшихся повторяться неполадок рулевого управления на "Цесаревиче". Лишенный практики, несмотря на обширные возможности после вступления в строй, корабль шел очень неровно, заставляя свои мателоты, боясь столкновений, непроизвольно растягивать расстояния. Тем временем, держась вне дальности стрельбы, появились отряды японских крейсеров и миноносцев. Скорость флота, составляющую при проводке за тралами 3–5 уз, увеличили до 8, затем до 10 уз. Такую постепенность объясняли опасениями за прочность переборок в отсеках "Ретвизана", вышедшего на прорыв с боевым повреждением. С появлением японских главных сил скорость увеличили до 13 уз.

Окружая русскую эскадру со всех сторон, японцы оставляли свободным путь возвращения в Порт-Артур. Они и на этот раз рассчитывали, что русские вернутся обратно в гавань, где с ними без больших хлопот смогут покончить осадные батареи. Но русские отступать не собирались. Уже более полугода ведя войну, но не имея еще ни одного серьезного столкновения, флоты,"словно предчувствовали решающее значение боя, сближались с крайней осторожностью. Изощренный в хитрости японский командующий, испробовав против русской эскадры и перекидную стрельбу, и торпеды, и брандеры, и мины, готовился применить теперь все накопленные за это время тактические уловки, искусство маневрировать и умение стрелять. Офицеры и матросы русских кораблей горели желанием наконец-то проучить столь долго ускользавшего от боя и измотавшего своим коварством противника.

"Давно бы так! Молодчина Витгефт! Нет отступления" — такими, как вспоминал В. Семенов, словами встретили на "Диане" поднятый "Цесаревичем" сигнал "Флот извещается, что государь император приказал идти во Владивосток". Что ж, адмиралу в тот момент можно было простить и этот сигнал, хотя он вовсе не напоминал тот ("Англия надеется, что каждый исполнит свой долг"), которым без малого сто лет назад адмирал Нельсон сумел до крайней степени энтузиазма возбудить в своей эскадре боевой дух. Но нельзя было и не видеть (многие после боя так и говорили), что приказ Витгефта, добровольно избравшего роль Вильнева, а не Нельсона, был скрытым отражением все той же его унылой позиции: принужденности к походу ("государь приказал") и отсутствия даже намека на призыв и волю к победе. Решительный бой, отчаянная схватка (и об этом не раз говорилось в директивах наместника), "наука побеждать", овладение морем — все эти высокие понятия были глубоко чужды адмиралу, не раз откровенно заявлявшему своим командирам, что он не флотоводец. Принужденный, как и в первом выходе, вести за собой флот, он не ставил перед собой задачу вырвать победу из рук врага или хотя бы нанести ему — пусть даже ценой гибели нескользких кораблей — равнозначные или большие (потери, которые позволили бы уже другой, Балтийской эскадре наверняка с противником покончить. Не веря в победу, адмирал фактически запрещал верить в нее и своим командирам и своему начальнику штаба, категорически не разрешив ему провести предлагавшееся им совещание о тактике боя. (Не правда ли, какое разительное сходство со вторым такой же пробы "флотоводцем", каким спустя год явился в эти воды во главе Балтийской эскадры З.П. Рожественский!).

"Самое тяжелое впечатление" (слова И.О. Эссена), "все говорил о своей неминуемой смерти, что еще более удручало всех" (из показания командира "Цесаревича") — так "вдохновлял" командующий своих командиров перед боем, таким он оставался и в бою. Все зависело от его настроения, все держалось на тонких нитях сигнальных фалов флагманских кораблей. Сбитые или сгоревшие, эти фалы в мгновение могли сделать эскадру неуправляемой — других средств связи или способов передачи приказаний хотя бы посредством сопровождавших эскадру миноносцев — предусмотрено не было. По-прежнему, как заставляют об этом думать документы, безмолвствовало радио.

Официальная история, документы, мемуары — нигде не упоминалось об использовании эскадрой великого русского изобретения. Ни словом не вспоминает о нем и в сборнике "Порт-Артур" (Нью-Йорк, 1955) энтузиаст радио (бывший тогда в бою мичманом) С.Н. Власьев, который будто бы привез в Порт-Артур два комплекта усовершенствованных станций системы Попов-Дюкрете и даже, кажется, успел наладить связь с крейсером "Варяг" в Чемульпо.