“Цесаревич” Часть I. Эскадренный броненосец. 1899-1906 гг.

Не составляло непреодолимых трудов и приведение корабля во всеоружии. Ведь на корабле не было подбито ни одного орудия. В действии оставались все башни и вся батарейная 75-мм артиллерия. Наладили к утру и управление из боевой рубки, и связь с машинными отделениями. В зюйд-остовой четверти сумели определить и девиацию компаса. н Но по приходе вечером 29 июля в Циндао, командир не спешил с распоряжениями о пополнении запасов угля и о заказе необходимых для ремонта материалов. Не вдохновил его И пример пришедших ранее и уже готовившихся к уходу для прорыва "Новика" и "Бесшумного". Хуже того, капитан 1 ранга Иванов счел удобным уклониться от рекомендаций, за которыми обратился к нему командир "Бесстрашного" лейтенант П.Л. Трухачев (1867–1916).

Придя утром 30 июля вместе с "Беспощадным", он, видимо, считал, что прорвавшиеся корабли и во Владивосток должны идти вместе. Приняв на себя общее командование, ускорив с помощью своей команды пополнение на миноносцах запаса угля, "Цесаревич" мог бы вывести в море целый отряд. В зависимости от обстановки он мог совершить или прорыв во Владивосток или уйти на юг, чтобы в труднодоступных районах французских или даже чужих колоний дожидаться прихода 2-й Тихоокеанской эскадры. Не исключался и поход на соединение с владивостокским отрядом крейсеров.

Все это было вполне реально при наличии в составе русского флота специальных крейсеров Добровольного флота. Ведь их операции уже в начале войны вызвали большой переполох среди фирм, занимавшихся военной контрабандой. Планировалось широкое развитие крейсерских операций, которые было вполне реально связать с судьбой прорвавшихся кораблей. Вспомним, что С.О. Макаров считал вполне реальным прорыв в Порт-Артур (а, возможно, и во Владивосток) захваченного началом войны в Красном море броненосца "Ослябя".

Но командир вчерашнего флагманского корабля и его штаб не нашли в себе сил до конца исполнить свой долг и не допустить разоружения в нейтральном Циндао. Корабли были предоставлены сами себе и действовали совершенно разрозненно. "Новик", спеша уйти до наступления утра, и не получив с "Цесаревича" помощи, покинул порт с неполным запасом угля. Это обстоятельство сыграло, как вскоре выяснилось, роковую роль в его судьбе. "Бесшумный" прилагал все усилия, чтобы в кратчайший срок, пока не нагрянули к порту японцы, справиться с ремонтом и успеть уйти на прорыв."Бесстрашный", ожидая его готовности, спешил с приемкой угля. О помощи кораблям за все это время со стороны "Цесаревича" упоминаний в документах не встречается.

Уклонившись от всех инициатив и вполне довольный сложившимися обстоятельствами, командир Н.М. Иванов с чувством исполненного долга отошел от дел. Утром 30 июля он съехал на берег в немецкий госпиталь, оставив свой корабль собственными силами решать им, Ивановым, созданные проблемы. Там же оказался и адмирал Матусевич. Но корабль, несмотря на странное поведение двух его самых старших начальников, не сдавался. Надежду на возможность ремонта и последующего прорыва возбудила переданная на корабли 31 июля телеграмма императора Николая II, ободрявшая экипаж "в сознании свято и с честью исполненного долга перед престолом и родиной".

В ответной телеграмме адмирала Матусевича на имя управляющего морским министерством изъявлялись чувства благоговения, с которым все на броненосце и миноносцах восприняли "высокомилостливые слова" императора, и выражались пожелания о "ниспослании здравия и благоденствия возлюбленному государю императору и высоконоворожденному наследнику". Далее высказывались верноподданические чувства и единодушное желание экипажей кораблей "снова нести наши жизни во славу престола и отечества". Увы, действительность не подтвердила этих возвышенных чувств все-преданности престолу. Немцы, правда, чтобы не подвергнуть корабли японским атакам с моря, 31 июля перевели их во внутренний бассейн, а губернатор 1 августа объявил, что "Цесаревичу" разрешена 6-дневная стоянка. Она объяснялась необходимостью привести корабли в состояние, необходимое для выхода в море (но не для полной боеготовности). От "Беспощадного" в день прихода потребовали вначале покинуть порт в течение 24 часов (как и от "Новика" перед этим), а затем, ссылаясь на разрешение германского императора, срок стоянки продлили до полуночи с 3 на 4 августа.

Но 2 августа отношение обычно любезных немецких властей вдруг переменилось. В 10 утра командирам всех кораблей объявили повеление кайзера Вильгельма II немедленно к 11 часам спустить флаги и разоружиться. Все терялись в догадках о причине такого исключительного вероломства. Ведь русские корабли за все предшествовавшие войне годы привыкли к постоянно проявлявшимися немецкими властями (особенно в Киле) чувствам радушия, гостеприимства и даже дружбы. Германия в той войне явно сочувствовала России, и немецкие пароходы с грузом угля уже готовились (по заключенным с частными фирмами контрактам) сопровождать поход эскадры З.П. Рожественского.