Цесаревич. Корона для попаданца

Пухлую картонную папку с подробнейшим отчетом по ходу кампании, фотографиями, заметками, отзывами и прочими материалами, что собрал Сергей Семенович, император листал долго и очень вдумчиво. Причем он не только листал, но и постоянно задавал различные вопросы, касательно обстоятельств тех трех битв, что провел великий князь. Особенно Александра Николаевича удивило то, что Саша старался всегда встречать противника в обороне, а не вести своих людей в решительную атаку с красивыми речами. Это обстоятельство совершенно не вязалось с тем впечатлением, которое сын производил на отца ранее. Ну и, само собой, отношение к личному составу. Урусов явно заявлял, что Александр буквально трясся за каждого своего солдата, заботясь о его питании, обогреве, гигиене и здоровье, то есть стараясь свести потери к минимуму как в бою, так и в походе. Такого Сергей Семенович не встречал в Русской императорской армии. Да и чтобы в Европе кто такими вещами баловался, тоже не слышал. По большому счету на текущий момент простого солдата даже за человека-то толком не держали. Эта деталь Сергея Семеновича очень сильно зацепила, и он стал наблюдать за младшими чинами. И чем больше он делал заметок, тем больше понимал, что солдаты и унтер-офицеры великого князя с каждым днем начинают ценить и уважать с все нарастающей силой. Причем не за титул или происхождение, а за отношение к ним, понимая, что каждый из них Саше нужен и важен, что за каждого из них он будет бороться. И это учитывая ту деталь, что великий князь ни единого раза не прибегнул к физическому наказанию младших чинов. Ребята, как и полагается, были далеки от «сферических коней в вакууме», а потому, случалось, попадали впросак. Но каждый раз Саша, уходя от публичной порки или иного подобного воздействия, прибегал к разнообразным формам воспитательного труда. Так что императору было чему подивиться не только в вопросах эксплуатации винтовок и пулеметов. Такой всесторонней, серьезной и весьма гармоничной модернизации армейской действительности вкупе с решительным ростом боевой эффективности воинской части, да еще и без «палок», Александр Николаевич никогда не встречал. Он, в сущности, изучал отчет о принципиально новом типе армии, передовом, уникальном. Это, с одной стороны, шокировало, так как император только сейчас в полной мере начинал осознавать слова Саши о грядущих днях, а с другой стороны, вызывало оживленный интерес, так как открывало очень широкие перспективы в будущем.

19 декабря в Санкт-Петербург пришла депеша из Парагвая о том, что великий князь Александр слег с тремя осколочными ранениями. Причем само письмо датировалось последними числами октября, так как Петр Павлович не решился передавать столь важную информацию по телеграфу и решил воспользоваться более надежными каналами связи. В связи с чем реальное положение со здоровьем Александра Александровича было совершенно не ясно. Из депеши следовало, что, войдя в территориальные воды Парагвая, эскадра была обстреляна с позиций одной из береговых батарей аборигенов. Великий князь держал свое знамя на «Корсаре», идущем в голове колонны, а потому попал под первый залп. Одна из бомб разорвалась недалеко, и три осколка все-таки зацепили Сашу. Первый прошелся по щеке, оставив глубокий шрам. Второй попал в левое предплечье и застрял в мышечной ткани. Третий, так же как и первый, вскользь прошел по внешней стороне бедра. Александр после ранения отдал приказ на ответный огонь по батарее. «Корсар», «Капер» и «Приватир» дали бортовой залп всеми восьмидюймовыми орудиями, которые разворотили своими шестидесятивосьмикилограммовыми бомбами всю позицию неожиданного противника, заставив его замолчать. Как позже выяснилось, там что-то у командира батареи замкнуло в голове, ибо руководство страны никаких приказов подобного толка не отдавало.

Франциско Солано Лопес — президент Парагвая на этот прецедент отреагировал очень правильно, так как он ждал Александра и его партию оружия. Было устроено расследование, дабы установить, кто виновен в этой провокации. Саша же несколько дней вполне продержался и даже успел провести переговоры и подписать договор купли-продажи на сто шестьдесят тысяч винтовок, все пушки и оба броненосца. Учитывая сложность ситуации, Лопес пожелал пойти навстречу Александру и легко согласился на британские закупочные цены, а по некоторым позициям даже на более высокие. Так что чистый доход от сделки составил пять миллионов двести тысяч рублей. Впрочем, уступки были связаны не только с необходимостью «умиротворить» человека, который был шансом на успех всей маленькой страны, но и с пониманием невозможности закупки где-то еще подобного оружия в таком объеме, да еще в реальные сроки. Впрочем, на четвертый день после ранения Александр слег в постель и уже под вечер потерял сознание, начав бредить. Что вызвало сильнейшее раздражение у роты сопровождения и почти панику у Лопеса. Именно на этом моменте депеша и заканчивалась.